Через Великий лес - Катерина Камышина
— Он знал об этом, да?
— Я полагаю, он знал. Он боролся сколько мог.
— Почему он ничего не сказал мне?
— Ты ничем бы не смог помочь ему. Ты и теперь не можешь.
У Ская было такое чувство, будто дно уходит из-под ног и горькая морская вода накрывает с головой.
— Но как же… Что мне теперь делать? Что мне… без него…
Женщина обратила на него пристальный взгляд. Казалось, что из глубины её глаз исходит мягкий свет.
— Ты волен делать что пожелаешь, дитя.
— Я ничего не желаю, — запротестовал Скай и поразился тому, насколько беспомощным и несчастным звучит его голос. — Я ведь его ученик. Он дал мне Имя. Меня изгнали из города. Куда мне теперь идти? Что мне делать без Колдуна?..
Он ещё не договорил, а уже возненавидел себя за этот жалкий лепет.
— Как его вылечить? — спросил он, стиснув рукоять бесполезного меча. — Скажи мне! Должен быть способ!
— Я не знаю такого способа.
— Ты лжёшь! — рявкнул Скай. — Кому ещё знать, если не тебе? Наверняка ему можно помочь вашим… колдовством! Должно же быть какое-нибудь… заклятье! зелье! хоть что-то! А если ваше колдовство этого не может — да что оно может вообще? На что оно вообще нужно, если им легко только убивать!..
Эхо от его криков заметалось между домами. Ему показалось, что женщина вот-вот улыбнётся, но её лицо не изменилось.
— Я не знаю такого колдовства, — повторила она хладнокровно. — Но, возможно, есть люди, которые знают.
Ярость разом прошла, и надежда затрепетала внутри, как крохотная птичка.
— Ему можно помочь?
— Возможно. Мне открыто не всё.
Но Скай отмахнулся от этих слов. Колдуна можно спасти, думал он. Я смогу его спасти.
— Что я должен делать? — спросил он нетерпеливо и убрал меч в ножны.
— Иди в Канойдин с белыми стенами. Но спешкой ты не поправишь дела, дитя, а лишь сделаешь себе хуже. Отдохни здесь, в Гавани, где тебе ничто не грозит. А утром я укажу тебе дорогу.
* * *
В огромном одичалом саду перед крепостью Скай наломал веток и, сбежав по лестницам на площадь, отнёс их в ближайший дом. Дом был очень светлый и совсем пустой, без двери, сверху донизу увитый плющом. Скай разложил ветки под окном и постоял, дивясь здешней тишине. Потом, очень медленно, с великим трудом, он затащил в дом Колдуна и уложил на ветки. Накрыл его плащом, прислонил к стене его посох, положил рядом его сумку и наконец перевёл дух.
Колдун спал. Казалось, окликни его — и он тут же проснётся с обычным «Вейтар, тавик ты упрямый»…
Скай тяжело вздохнул и вдруг понял, как ужасно, нечеловечески устал. Он вышел из дома на солнце, улёгся под кривой яблоней, взломавшей корнями камень, привалился спиной к нагретому за день стволу и мгновенно уснул.
* * *
Проснулся он рано утром от голода и долго лежал, слушая, как рокочет море снаружи каменной чаши. Он позавтракал печёным агом и очень чёрствой лепёшкой из запасов Колдуна, проверил сумку. Уложил заново огниво, верёвку и всё, что собрала для него Имлат, последние лепёшки, остатки кровяного мха (на случай, если угораздит пораниться) и сушёную рыбу из Фир-энм-Хайта (такая могла не портиться много дней подряд). Набил сумку яблоками с ближайших деревьев и наконец заколол на плече плащ. Со сборами было покончено.
Напоследок Скай пошёл взглянуть на Колдуна, но всё было по-прежнему, разумеется. Он взял принадлежавший Колдуну бурдюк с водой и посмотрел за порог. Белый город казался чистым и нарядным, но на сердце у Ская было мрачно.
Ничего, с силой сказал он себе и коснулся укрытого под сартой камня, тёплого на ощупь. Я очень скоро вернусь. Узнаю, как тебе помочь, и сразу же вернусь, даю слово, Колдун.
Он вышел из дома. Солнце ещё не заглядывало в каменную чашу, но птицы на утёсах уже суетились.
Где, интересно, мне теперь искать ту странную женщину? Подумав, Скай зашагал через площадь в сторону маячной башни. Дома здесь тесно лепились один к другому, а дальше вверх вела лестница с низенькими ступенями. Другая такая же вела вниз и ныряла в каменное ущелье. Сверху, от маяка, ветер доносил чуть слышный голос, и Скай пошёл туда.
Чем выше он поднимался, тем сильнее им овладевало престранное чувство. Ему казалось, что Фир-энм-Хайт, Великий лес, да весь Ваар — всё осталось где-то очень далеко. Ничего общего не было между знакомым ему миром и Сокрытой Гаванью. Весь этот белоснежный камень — застывшее совершенство линий — подходил для любования, не для жизни. Неудивительно, что Нархант не старились, со слабой усмешкой подумал он. Здесь-то, где время не идёт и ничего не случается…
Подъём завершился. Скай оказался на длинном утёсе, поросшем бурой травой. Он нависал над бухтой, которую со стороны моря прикрывали каменные стены. Рядом возвышалась могучая башня маяка, шершавая, издали неотличимая от утёсов, и к ней вела узкая тропа. У башни Скай увидел фигуру в белой одежде.
Женщина стояла на пронизывающем ветру и пела вполголоса. Скай такой песни никогда не слышал. Он остановился в нескольких шагах, силясь разобрать слова. Похоже было на Колдовское Наречие… или нет, совсем не похоже… или всё-таки?..
Скай посмотрел в необъятную — недостижимую — морскую даль, в которой когда-то растворились белые корабли. Он попробовал представить себе сто, двести, пятьсот зим ожидания — день за днём на этом утёсе, не наполненные ничем, кроме ветра и моря и мысли о кораблях, в городе, погружённом в беспробудный заклятый сон — совсем как Колдун… Я бы сошёл с ума, подумал он с пронзительной жалостью.
— Госпожа, я готов идти.
— Отважное дитя, — сказала она с улыбкой и сделала ему знак следовать за собой.
Всё время, пока они спускались в молчании, тоскливая мелодия неотвязно звучала у Ская в ушах.
Они пересекли площадь, поднялись лестницей, которая вела к запустелому и заросшему сорняками саду, и наконец вошли в крепость.
Первый же зал поверг Ская в благоговейный трепет. Он был так огромен, что дальние углы утопали во мраке, а с потолков, высоких, как древесные кроны, блёклыми пятнами светлела осыпающаяся, но в прошлом очень искусная роспись. Не раз и не два в череде арочных коридоров и просторных чертогов Скай видел изваяния из белого камня — высоких людей с величественной
