Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 2
— Вставай, — тихо прощебетала у него над головой курица. — Пойдем отсюда. Я знаю, где есть вода.
Мужик, уже ничего не понимая, поднялся и побрел за Цыпой в сторону замкового моста.
Апостол шумно вздохнул, собака ругнулся сквозь зубы. А Сане просто стало стыдно.
— Я там досок натаскал, — прекратил, затянувшуюся паузу Апостол. — Пошли, Санька, попробуем переправу наладить. Телеги тут бросать нельзя. Эдди, побудь с девочками. Им страшно.
— Не поверишь, мне тоже. Надвигается что-то.
— Тогда надо поторапливаться. Давай так: мы с Санькой займемся телегами, а ты веди девчонок с военнопленным на ту сторону и присматривай.
— Из меня сейчас охрана, как из Санькиного когтя дирижерская палочка.
— А вот когти мои попрошу не трогать, — строго заметил собаке кот. — Я ими тебе еще так продирижирую, ночную песню среди дня запоешь.
За собакой водилось: устроится посреди полнолунной ночи где-нибудь в отдалении, и тихонько напевает. Апостол сказал Саньке, что в такие минуты Эда лучше не беспокоить. У каждого вида, дескать, свои заморочки. Тебя же по весне от бабы ни палкой, ни арбалетным болтом не отогнать. А Эду в полнолуние надо с ночным светилом поговорить. Саня Апостолово наставление принял к сведению и никогда Эду на полуночные рулады не намекал. Случайно получилось.
— Если ты, котяра, думаешь, что я навсегда калечным останусь, сильно ошибаешься, — недобро пообещал собака.
У Сани холодным сквозняком гуляла по спине тревога. Они вдвоем с Шаком соорудили из досок настил, по которому, если исхитриться, можно было протащить телеги. Скарб с повозок пришлось выбросить — пустые бы провести.
Апостол подхватил оглобли подмышки, Саня уперся в задок, и телега медленно покатила. Хоть бы одну переправить, — думал кот, — девочкам пешком далеко не уйти. О собаке и речи нет — свалится на первой версте.
Да пропади оно! Нога провалилась в щель между досок. Сане пришлось бросить телегу, встать на четвереньки и осторожно, балансируя на шаткой опоре, вытащить ногу. Чуть сапог не потерял. Мягко переступая с доски на доску, он догнал телегу и навалился, помогая Шаку. В самом конце переправы, точно так же провалился Апостол. Саня перебрался к нему по краешку, опасаясь глядеть в мутную, подцветающую воду. Брось Шак оглобли, телега срулила бы в ров.
Когда вытащили повозку на тот берег, осталось только пасть и не шевелиться. Опять схватило живот. Ноги от слабости тряслись не хуже чем у собаки. А не заедайся на болящего, — обругал себя кот, — полежал, отдышался и побрел за Апостолом. Им предстояло тащить еще одну телегу.
Встав на четвереньки, Саня поднял спиной короб. Колесо стало на место. Шак загнал в паз сулицу.
— Давай, Санька, немного осталось.
Апостола и самого шатало. Он побледнел. Оставленные веревками темные полосы стали рельефнее. Саня фыркнул. Шак сообразил, от чего это кот так развеселился, но не попенял, сам усмехнулся, подхватил оглобли и с натугой двинул телегу к переправе.
— Где-то на юге Аллора, — между каждым словом Шак делал несколько вдохов, — говорят, сохранился клан полосатых лошадей. Если выберемся из этой передряги, не поленюсь, разыщу и возьму себе из того клана женщину. Полосатиков наплодим…
Земля под ногами поехала. Саня не разу понял, почему он валится на бок. Плиты замкового двора вдруг заходили из стороны в сторону. Шак не успел втащить телегу на переправу. Иначе — купаться бы обоим в поганом рву.
— Это что? — ошарашенно закричал кот.
— Землетрясение. Их лет сто…
Апостол подскочил как ужаленный, ухватился за оглобли и в одиночку закатил телегу на настил. Саня едва поспевал. Как они оказались на той стороне, он, считай, не понял, очухался, только когда пал на траву. Рядом точно так же рухнул Шак.
— Ты чего так понесся?
— Туда посмотри, — мотнул головой в сторону развалин конь.
Груда камней, бывшая еще утром цитаделью, мелко вздрагивала. Потом центр ее стал вспучиваться, пока не превратился в подобие пузыря. Саня испугался, что сейчас этот нарыв взорвется и их посечет камнями, но середка начала проседать и закручиваться. По краям образовалось несколько камневоротов поменьше. Все они исправно всасывали крошево из блоков и штукатурки. Даже некое чавканье мерещилось. Шак приподнялся. К ним бежали девочки. Собака ковылял следом.
Земля вздрогнула. Не вскочи кот на четвереньки, точно бы по носу приложило. В низине у заводи дико заржали лошади.
— Убираться отсюда надо! — заорал Эд. Его шатало, вот-вот падет на все четыре лапы.
Апостол встал, покачался из стороны в сторону на зыбкой земле, сунул, чуть не промахнувшись, пальцы в рот и оглушительно свистнул. Из низины послышался дробный стук копыт. Как ни перепуганы были кони, а на зов пошли. Дальнейшее складывалось из падений, столкновений, криков, ржания, воя и грохота.
Каменная пучина, завертевшаяся на месте замка, всасывала уже остатки замкового двора. Когда телеги встали на дорогу, больше походившую сейчас на взбесившуюся змею, в воронку хлынула вода из рва. Трупы на мгновение оказались на поверхности, но и их поглотило. Один вскинул руки. Саня дернулся, — живой? — но сообразил: того просто корежило в камневороте.
Когда телеги пошли с места в разгон, начала осыпаться уже эта сторона рва.
Чем дальше уходили повозки от воронки, тем меньше сотрясалась земля. Расчищенная территория вокруг цитадели кончилась. Пошли кусты, за которыми стояли отдельные деревья. На открывшейся пустоши Шак начал притормаживать.
— Стой, Санька. Надо телеги поправить.
В самом деле, барахло побросали кое-как. Девчонки ойкали и цеплялись за что попало. Собаку затерло коробом в угол, некстати придавив сломанный бок. Он тихо подвывал. Военнопленный Местырь вцепился в задник телеги обеими руками. Лицо у него было белое и плоское как блин. Глаза закрыты.
— Пронесите боги, пронесите светлые, пронесите бессмертные…
— Эй, парняга, девочкам помоги. Не видишь, придавило их, — крикнул Апостол.
Не тут-то было. Пришлось тормошить парня. Шак взял его за хлипкий ворот и вытряхнул из телеги на землю. Только тут человек открыл глаза.
— Клялся, что отработаешь? — грозно спросил Щак ополоумевшего от страха мужика. Тот мелко закивал. — Давай, помогай.
Что значит привычка и организация. Как только в руках у Местыря оказалось простое привычное дело, — да хоть и тяжелая работа, — он тут же пришел в себя.
— Слышь, парень, — окликнул он Саню, которого до сих пор принимал за человека, — а что это было?
— Не знаю, но думаю, Пращуры решили поганое место поглубже схоронить. Чтобы и следа не осталось.
— А ты… эта, давно с нелюдями?
— Давно, — отрезал Саня и пошел помогать Шаку.
Подземные толчки не прекращались, хоть и стали слабее. Лошади прядали ушами. Саню мутило. Хотелось лечь и закрыть глаза — может, отпустит. Но править лошадьми было кроме него некому. Собака — не работник, и так едва держится. Солька охала и непрерывно плакала. У нее сильно распухла нога. Цыпа — при ней. Военнопленному тоже править не доверишь, так завезет…
Они проехали от силы три версты, когда впереди замаячила развилка. Опять пришлось останавливаться. Надо было решать: сворачивать или править прямо. Направо — Пелинор. Места знакомые, но мы это уже проходили. Прямо — герцогство. Если на границе нет егерей — вполне подходяще. А если они там есть? То-то! На восток дорога уходила, круто забирая в сторону от тракта. Туда совсем не хотелось, разве в случае крайней необходимости. И Местырь, — что сильно настораживало, — домой не шибко рвался.
— Какие будут предложения? — спросил Шак, перекинув вожжи через колено. Из вороха манаток выполз помятый собака, скрипнув зубами, подсунул под бок мягкий сверток. У Сани за спиной шевельнулась Цыпа.
— Что молчите? — поторопил Шак.
— А хрен его знает, — запустил Саня любимую тятину поговорку.
— Можно попробовать — в герцогство, — предложил собака. — Найдем проход в границе и — вперед, пока Ариевы полководцы не расчухали, что на здешнем участке хранитель ласты склеил.
— Другие мнения есть? — спросил Шак.
Никто больше не отозвался. Апостол подхватил вожжи и уже тряхнул, когда охнула Цыпа.
— Что?
Курица высоко подняла над головой пораненную руку. По смуглой коже быстро стекал целый поток крови.
— Ты обо что порезалась? — удивился кот.
— Быстрее! — крикнула девушка. — Сворачивайте куда-нибудь. Впереди егеря.
Санька еще удивлялся, а Шак уже круто развернул повозку в сторону восточного порубежья. Кот собирался крикнуть, мол, давай на запад, но куда там! Шак уже был далеко впереди — не докричишься.
Брусчатка скоро кончилась. Прекратился жуткий колесный грохот, зато пошла тряска на ухабах. Солька громко вскрикнула. Саня не обратил внимания. Сколько гнал, выворачивал шею в сторону предполагаемого появления егерей. И дождался!
