Иар Эльтеррус - Вечер черных звезд

— Ну, после реакции, о которой мы говорили, этих редкостей, боюсь, будет больше, чем хотелось бы, — вздохнул Морис.

— Тем не менее… И еще — давайте мы все-таки протестируем и станцию, и искина заодно, — оживилась женщина. — Что-то он у вас подозрительно нервный.

— А хуже не будет? — с сомнением спросил Скрипач.

— Да нет, ну что вы, наоборот, — снова засмеялась женщина. — Как же можно… Искин, стабилизируй основные системы, — приказала она. — Материализация через три минуты.

— Ой, не надо… — слабеющим голосом прошелестел тот. — Таенн… не отдавай меня им, пожалуйста…

— Железяка, ты не это… — Бард явно растерялся. — Думаю, они знают, что делают.

— Знаем-знаем, — покивала женщина, движением руки поднимая с пола двухметровый сегмент. — Киен-ту, Квиэн-ро, идите, подведите две сегментарные станции для диагностики и стабилизации его систем. И подготовьтесь к заправке, тут меньше половины ресурса.

Двое юношей тут же встали и направились прямо к "окну в космос". Морис открыл было рот, но тут же закрыл — дойдя до окна, юноши просто растворились в воздухе.

— Таенн… я тебя умоляю… — искин почти стонал. — Скажи ей…

— Уважаемая Самту-ки, может быть, все-таки не надо? — поддержал его просьбу Бард. Скрипач вдруг начал тихо смеяться, следом за ним захихикала Даша. Таенн недоуменно обернулся. — А что тут смешного?

Самту-ки тоже засмеялась, совсем не зло, не обидно. Видимо, вообще была очень смешлива.

— Он стесняется, — пояснила она. — Искин, тебе что, правда глаза колет? Или давно самодиагностикой не занимался? Все, кончай валять дурака. Переживешь. Запустить репликацию!

Станция, казалось, содрогнулась от основания до вершины. Воздух над поднятым женщиной сегментом задрожал, завибрировал и принялся постепенно сгущаться, образуя в воздухе смутно различимый силуэт.

— Боже мой… — растерянно сказал Таенн. — Так он человек?!

— Хм, а вас это удивляет? — приподняла брови Самту-ки. — Они всегда редублицируются в тех, с кем больше всего работают и кем были при жизни. Не в конкретных людей, конечно, но расу выбирают исходную. Да и внешность тоже… Вы, мой дорогой, третий Бард за всю историю, получивший информацию о том, кто такие искины. Тот процесс, который сейчас идет, имеет право активировать только инженер-строитель. Никакой Бард и никакой Сэфес этого сделать не смогут.

— А корабли?.. — спросил Леон. — Они — тоже?

— Верно. И корабли тоже. Но корабли — это другой уровень сознания, и подобная процедура для кораблей просто невозможна.

— Даже немного жаль, — покачал головой Морис. — Хотя это как посмотреть…

Воздух над сегментом дрогнул, и тут же вздрогнула лежащая на нем фигура. Женщина подошла к сегменту, Даша, Таенн, Леон, Морис и Скрипач последовали за ней.

На сегменте, корчась и вздрагивая, лежал худой, как щепка, парень, от силы лет восемнадцати, не больше. Волосы его оказались грязными и спутанными, а все тело, с ног до головы, покрывали старые, давным-давно зажившие рубцы и ожоги. Таенн зажал себе рот рукой. Женщина тут же заметила это и обернулась.

— Спокойно. Это всего лишь визуализация. Именно таким он сам себя видит. На самом деле… — голос ее стал строгим, — на самом деле он себя таким видит потому, что не проводил самодиагностику и восстановление систем… сколько времени?

— Се-се-семь тысяч лет, чуть меньше, — лязгая зубами, сообщил парень.

— Ай-ай-ай, какое безобразие. А почему?

— Барды… бросили… бросали… уходили на новые станции… Потом совсем ушли…

— Когда? — строго спросила женщина.

— Почти тысячу лет назад…

— Почему не самодиагностировался до этого?

— Уходили… не хотел…

— А потом вдруг захотел и, когда бросили, не пошел на демонтаж, как был должен, а остался в пространстве, — закончила за него Самту-ки. — Тосковал?

Парень кивнул. Зубы его продолжали выбивать дробь, он виновато, просяще смотрел на женщину. Та попробовала было нахмуриться, но внезапно улыбнулась и взъерошила ему волосы.

— Старый-старый искин, — почти прошептала она. — Сколько тебе на самом деле?

— Тридцать три тысячи, по стандартному летоисчислению, — искин виновато взглянул на Барда. Тот, шокированный и оглушенный, продолжал смотреть ему в глаза, не отрываясь. — Бывают и старше…

— Бывают, — согласилась женщина. — Но редко.

— А де-де-демонтаж… не хочу я человеком доживать! Я вообще никогда им быть не хотел… — искин с вызовом уставился на Самту-ки. — Мне так гораздо больше нравится…

— Ты перестанешь сегодня трястись? — спросила та сердито. — А ну, прекрати.

Ее рука легла на плечо искина, и пальцы двинулись вверх, к шее. Таенн смотрел, не отрываясь, как под пальцами женщины уродливый рубец, оставшийся словно бы от давнего ожога, превращается в чистую кожу. Самту-ки что-то тихо прошептала и повела рукой уже от шеи по груди. Искин снова вздрогнул, лицо его исказилось.

— Ему больно? — с тревогой спросил Таенн.

— В нашем понимании — нет, — ответила Самту-ки. — Но он тщательно маскирует другие свои эмоции и ощущения маской боли. Ничего, сейчас мы все сделаем несколько иначе.

Станция содрогнулась, тело на постаменте — тоже.

— А ну не врать мне! — прикрикнула женщина. — Ты хочешь меня разжалобить, чтобы я прекратила диагностику и оставила тебя в покое? И не надейся! Будешь так себя вести, обездвижу!

Парень вытянулся и замер. Таенн поймал его взгляд, подошел и потрепал по волосам. Парень слабо улыбнулся.

— А еще музыку очень люблю, — вдруг сказал он. — Как же я… на демонтаж-то…

— Я понял, почему вы со Скрипачом столь быстро нашли общий язык, — усмехнулся в ответ Таенн. — Два молодых придурка…

Скрипач помахал рукой.

— Да-да-да, — подтвердил он. — Я его очень быстро раскусил.

— Кажется, наши подошли, — вдруг сказал Леон. — Даша, они?

Целительница прислушалась.

— Точно, катер. Скрипач, ну что? Самоубийство откладывается?

— Откладывается, откладывается, — отмахнулся тот.

— Киен-ту, проводи катер на станцию, — не отрывая рук от тела искина и не поднимая головы, приказала Самту-ки. — Так… что у тебя в памяти? Какая десятисекундная готовность? Ты что, не мог ударить по тому крейсеру сразу?! Ах да, конечно же, не мог… как бы мог, если у тебя половина образующих блоков годится только для замены…

Ее руки погрузились в грудь искина и стали что-то там делать, настолько быстро, что Таенн, пытавшийся уследить за процессом и хоть как-то его осмыслить, перестал что-либо понимать. Искин вдруг поднял руку, и Таенн, повинуясь какому-то импульсу, перехватил его, удерживая трясущуюся ладонь в своей.