Песнь ста миров - Цзюлу Фэйсян
Он сделал паузу и слегка неловко произнес:
– Твою жизнь могла спасти лишь Сила убийства божеств. Я ушел, чтобы сотворить Заклинание небесных светил.
Женщина мягко обвила руками его талию.
– Я не всегда была столь жестока. Я притянула части твоей души обратно, так еще и отдала нефритовую заколку старому другу, чтобы она нашла тебя в другом мире. Ты наверняка ее помнишь. Я все это время ждала твоего возвращения, Цинъань, не могла усмирить свое сердце…
Цин Чжуй редко открывалась ему подобными словами, и всего лишь пары фраз оказалось достаточно, чтобы смягчить его сердце.
Все остальное теперь было делом прошлого…
– Цинъань, заготовим еще немного османтусового вина? Поможешь мне собрать цветы, хорошо?
– Хорошо…
Часть 7. Проклятое дитя
Пролог
Демон Шан Хао вторгся в Девяносто Девять Небес, истребил тридцать тысяч небесных воинов, разрушил дворец Тяньцзи и сжег дотла дворец Нефритового императора[21]. Он оскорбил высших, совершил тягчайшее преступление. В наказание за это Шан Хао заключили в пагоде для очищения его злого сердца.
Небесным приказом он оказался брошен в темную пагоду. Шан Хао все еще помнил, как омерзительно улыбался надменный Великий Будда, когда его лопатки пронзили золотые цепи. Вынув тогда лампу, Будда произнес:
– Это – Неугасимая лампада, что горит незатухающим пламенем, Шан Хао. Если однажды огонь ее потухнет, то случится это по воле небес. Тогда ты и сможешь покинуть башню.
– И как, по-твоему, незатухающее пламя потухнет, плешивый ты осел? – возмущенно ответил демон.
Промолчав, Великий Будда скрылся с улыбкой на губах.
Глава 1
Внутри пагоды раздался странный звук. Шан Хао приоткрыл глаза и первым делом посмотрел на неизменно разливающую вокруг мягкий свет лампу. Затем, удостоверившись, что огонь никуда не делся, перевел взгляд под ноги, на источник звука… а точнее, на тельце.
Он вскинул брови, глядя, как шарик медленно принял сидячее положение. Тут на Шан Хао с круглого лица уставилась пара сверкающих, точно обсидианы, глаз.
– Мама! – нежно и ясно позвал Шарик, и его голос забился эхом внутри пагоды, заставив демона слегка сощуриться.
– Умереть захотел, чертенок?
– Мама! – улыбаясь во все щеки, снова позвал Шарик, а затем радостно закатался по земле.
В любой другой ситуации от него, пожалуй, не осталось бы уже и мокрого места, вот только ныне ноги и руки Шан Хао были связаны и ему было не добраться даже до капли собственной силы. Оставалось только сдерживаться и смотреть, как повеселевший по непонятной причине шарик катается по земле.
Накатавшись вдоволь, девочка снова вскинула голову и нетерпеливо уставилась на Шан Хао, словно не понимая, почему это он не бежит ее обнимать. Она посмотрела по сторонам, а затем доползла до угла башни и враскачку закарабкалась вдоль толстой железной цепи, что сковывала правую ногу пленника. Малышка оказалась на удивление полна энергии и уже совсем скоро вцепилась ручками в колено Шан Хао, после чего вновь звонко позвала:
– Мама.
Уголок его рта дернулся. Впервые ему встретился человечишка, настолько не страшащийся смерти, чтобы решиться на подобное безобразие. Демон стиснул зубы в попытке совладать с гневом, вот только Шарик уже загребуще тянула его за талию, добралась до шеи и уселась на плечи.
– Вот это наглость.
Точно в подтверждение словам дите принялось играться с его волосами, весело тянуть и дергать.
Над злобным демоном, сотрясшим целое небесное царство, издевался маленький ребенок.
Наигравшись, Шарик устало опустила голову на щеку Шан Хао и, приклеившись к его виску, на котором вовсю билась венка, спокойно заснула.
Мягкое личико потерлось о его холодное и суровое лицо. Пухлый ротик, казалось, оставил поцелуй на его щеке, и ощущение теплоты вдруг отрезало часть распирающего Шан Хао гнева.
– Мама… Чмок.
«Ладно, это всего лишь ребенок…» – не успел утешить себя демон, как неожиданно почувствовал, как что-то мокрое потекло по его плечу, согревая, спустилось вниз и, закапав, вымочило половину его тела.
Да… Да она справила нужду… на его плече!
Шан Хао сжал ладони в кулаки и стиснул зубы:
– Вот только узнаю, какого небожителя ты ребенок, вот только выберусь из этой дрянной башни – непременно затоплю их дом лошадиной мочой!
Дитя сладко посапывало, пуская слюни на его лицо:
– Чмок-чмок.
Демон злобно отвернулся. Лишь когда его гнев слегка стих, он подумал, что, раз пагоду запечатал Великий Будда, возможно, внутрь пробраться не смог бы даже Нефритовый император, а этот ребенок… Его взгляд упал на оставленную Буддой Неугасимую лампаду. Он напрягся и внимательно прислушался к запаху ребенка и лампы.
Вскоре голова его взлетела, и он расхохотался:
– Вот уж повезло! Лампа породила духа!
Неугасимую лампаду было не потушить, а вот ее дух умереть мог. Смерть девчонки могла вернуть ему свободу, а с разрушенной пагодой больше ничто в мире не смогло бы его сдержать.
Вот только как избавиться от ребенка? Сила Шан Хао была запечатана, и помощников внутри башни не имелось. Неужели ему оставалось только просить Шарик просто взять да умереть?
Глава 2
Шан Хао все думал над своим вопросом, но никак не находил ответа, а время меж тем день за днем вытягивало и растило Шарика. Из круглого куска плоти и костей она, впитав одухотворенную ци пагоды, постепенно приобрела облик юной девицы. Парочка и не заметила, как провела в компании друг друга целые три сотни лет.
Все это время демон ждал ее смерти, однако лишь продолжал наблюдать за взрослением девочки. Поначалу она неизменно звала его мамой, затем сменила обращение на «отец». И только когда Шан Хао свирепо заявил, что он ей вовсе не родитель и вообще никто, Шарик сильно расстроилась и спустя некоторое время спросила:
– Тогда как тебя зовут?
– Шан Хао.
– А как меня зовут?
Вглядевшись в ее круглое лицо, демон ответил:
– Сяо Цянь.
– Сяо Цянь?[22] – На ее покрасневшем лице расплылась улыбка. – Мне нравится, и Шан Хао тоже красиво звучит.
Девчонка оказалась до ужаса шумной и за три сотни лет сумела научиться говорить по его скупой речи. Она постоянно задавала бесчисленные вопросы, и, когда настроение у Шан Хао было хорошее, он даже коротко отвечал, а когда плохое – просто закрывал глаза и прикидывался глухим. Случилось так, что последние несколько дней настроение у него было крайне неважным и он не ответил вообще ни на один ее вопрос.
– Ты постоянно игнорируешь, но и
