Песнь копья (СИ) - Крымов Илья Олегович

Глава 5.2

Райла держала путь в ближайший городок, что, если верить путевым столбам, носил имя Харнхааг. Она должна была отправить весть в Краутхаузен, чтобы торгаши поторапливались, пока Осьмидуб не перешёл во владение какого-нибудь другого хозяина.

Ночёвки под открытым небом порядочно утомили её, припасы были на исходе, а треклятые дожди не позволяли торопиться. Кроме того, очень часто охотнице приходилось придерживать лошадь и подолгу вглядываться в придорожные овраги и кусты с пистолетом в руке. Порой при этом чувство опасности исчезало, но бывало так, что оно только нарастало, и тогда наступал час меча. Либо, если опасность казалось слишком большой, приходилось объезжать подозрительное место. Далеко не всё было Райле по плечу.

Очередная ночь настигла её в пути, лошадь, как и сама всадница, устала, нуждалась в пище, а вокруг как на зло простиралась одна пустота, — немногочисленные поселения опустели, пополнить запасы было негде, а леса стали слишком опасными, чтобы соваться в них одной, да ещё и без подходящего оружия.

Семь лет назад по тем землям прошла война, монарх королевства Риден Радован Третий, прозванный Багряным, вторгся в Марахог с юга и одержал множество славных побед вместе со своим восточным союзником Архаддиром. Однако после неудачи под стенами крепости Лотрэйя, и после катастрофы, постигшей архаддирцев под Касрагонтом, Риден заключил с Марахогом сепаратный мир и внезапно набросился на ослабленного союзника.

Невероятный цинизм, с которым Радован Багряный громил подавленных архаддирцев, его жестокость и вероломство потрясли весь Вестеррайх. Однако войну король закончил, прибавив к своим владениям три южные сармарки Марахога и больше трети архаддирских земель. При этом он сохранил армию, много оружия и пополнил казну горами серебра. Риден хоть и не смог полностью покорить северного соседа, сделался в одночасье самой большой державой Доминиона Человека, а семь лет спустя силы его только возросли.

К сожалению, невзирая на постоянное заселение вилланами новых земель, те всё ещё оставались пустынными и одичавшими. Нашествие чудовищ всё только усугубило.

Ранние сумерки обещали превратиться в ночь за грядущие час-полтора, когда Райла стала подыскивать более-менее пригодное для ночёвки место. Ей хотелось бы бросить усталые кости рядом с водой, поскорее раздобыть топливо, согреться, найти что-нибудь для лошади пока не стало слишком темно. Бродить с горящей лампой во тьме, — значит зазывать ночных тварей на трапезу. Звери-то огня сторонились, а вот чудовища мало боялись его, подчас наоборот, шли, ища человеческой плоти.

Вскоре искра света мелькнула за деревьями. Охотница решила, что ей привиделось, но вот свет показался вновь и Райла попыталась унять поспешную радость. До ночи она успела выехать к хуторку, окружённому молодым лесом. Несколько полуразрушенных построек стояли там кругом за низким, прогнившим забором, и в окне только одной горел свет. Хутор был явно заброшен, относительно уцелел только этот дом, хотя его крыша и покосилась.

Решая, что делать, охотница прислушалась к своему внутреннему чувству опасности. За способность предвидеть невзгоды, которая не раз спасала и её, и братьев по оружию, оные братья нарекли Райлу Балекас Вороной давним давно. Де, много каркала. Неблагодарные сволочи. Теперь бывшая наёмница была совсем одна, но это чувство продолжало верно служить ей.

Райла не чувствовала опасности для себя и решила рискнуть.

Подле дома стоял большой фургон из тёмного, обитого железом дерева. Он производил мрачное впечатление, но выглядел крепким и надёжным, — толстые оси, забранные решётками окошки, большие колёса; на борту фургона виднелась надпись: «Мэтр Люпьен! Мастер-таксидермист!» Чуть в стороне находился полуразрушенный дом, сохранивший только три стены и часть крыши. Сейчас в нём отдыхали два крупных мерина тягловой породы и… Райле пришлось убедить себя, что третья лошадь действительно являлась лошадью, а не чем-то иным. Это чёрное существо было просто громадным.

— Жди.

Она спустилась на землю, почувствовала боль в ногах и бёдрах от долгой езды, но быстро оправилась и достала пистолет. К дому шла медленно, хотела заглянуть в окно, однако то оказалось слишком грязным, чтобы что-то увидеть. Изнутри доносился приглушённый голос. Райла подкралась к крыльцу, насчитала пять ступеней, чтобы не споткнуться, но стоило ей подняться на две, как из дома донеслось громкое и чёткое:

— Будьте осторожны, верхняя ступенька совсем слаба, она хрустнула у меня под ногой!

Поняв, что её заметили, охотница очень медленно открыла дверь, готовая в любой миг отпрянуть. Не пришлось. В сенцах было темно, однако не совсем, свет шёл из другой двери; сквозь запахи плесени и грязи пробивался аромат чего-то съестного.

— Проходите, не стесняйтесь, здесь только люди! Я так думаю, во всяком случае!

Жилая комната дома была освещена горевшим в очаге огнём, над которым булькал котелок, а встречали Райлу двое. Один, несомненно, хозяин чудовищного скакуна, сидел слева на полу, прислонившись спиной к стене. Даже не в полный рост он был нечеловечески велик, мужчина в плаще-пыльнике с поднятым воротником и надвинутой на лоб треуголкой. Охотница оценила размер его обитых металлом сапог и громадных лап в латных перчатках. Если бы пальцев оказалось не пять, а четыре, она решила бы, что встретила мохоборода. Гигант не шевелился.

Другой был попроще, мужчина жилистого сложения, обычного роста, с острым улыбчивым лицом… и слишком внимательными глазами. Всё в нём наталкивало на мысль об утраченном блеске, — растрёпанное подобие причёски, которое он придавал серым, давно немытым волосам, некогда аккуратные усы с бородкой, дорогой, но выцветший дорожный наряд; широкополая шляпа с остатками пера. Перевязь висела на гвозде за спиной человека, Райла заметила там старую шпагу и пистолет; нож незнакомец держал в руке и дотоле что-то им нарезал.

Он сощурился подслеповато, полез за пазуху и достал раскладное деревянное пенсне-прищепку, которую водрузил на породистый нос.

— Не будет ли с моей стороны излишней дерзостью осведомиться у нашего нового друга, с кем мы имеем честь?

— Есть ещё кто-то? — глухо спросила она.

— Э-э-э… со всей возможной искренностью, полагаясь лишь на собственные знания и представления рискну предположить, что лишь три души обрели сегодня здесь желанный приют. Пока что. Если за вами никто не прибудет. Я удивлён, не скрою, исключительно. Сначала, обрёл в соседях этого обширного месье, что изрядно напугал меня по первости, а ноне небеса послали ещё одного путника. И это после стольких дней одиночества, не могу смолчать, — ужасного. — Говорливый допустил скромную улыбку.

Райла вновь прислушалась к своим чувствам, но так и не ощутила угрозы, ни от громадного, ни от болтливого. Редко нынче встречались столь безобидные люди. Она убрала пистолет, всем видом показывая, что вернуть его в руку ничего не будет стоить, стянула шарф.

— Должен признать, что с высшей долей сомнения отнёсся бы к предполагаемой возможности встретить в нынешних обстоятельствах даму, — отметил говорливый своё удивление. — Не хочу показаться слишком назойливым, но вынужден выразить интерес: какие силы принудили вас оказаться посреди нигде в сие тревожное время?

— Ещё успеешь порасспросить, говорун. Выбор у меня небольшой, либо здесь в тепле, либо там во тьме, так что потеснимся втроём, а если что не так будет, отправлю в ночь. Посмотрим с утра, скольких чудищ заболтаешь до смерти.

Райла вышла прежде, чем новый шквал слов накрыл её, надо было позаботиться о лошади. Говорливый показался следом и полез внутрь фургона, чем насторожил охотницу. Но вернулся он с торбой в руках. Кобыла подалась вперёд и радостно заржала.

— С прискорбием отмечу, что овса остались сущие крохи, мадам, но совесть никогда не простит мне скупости во времена столь тяжёлые и располагающие к помощи ближнему. В угоду скорейшему установлению меж нас доверительного спокойствия прошу принять сей скромный… Она что, пегая?