Твое… величество! (СИ) - Галина Дмитриевна Гончарова
— Здесь! Сдохни, тварь!
Плита подворачивается под ногами у Марии, и та летит вперед, в темноту.
* * *
Удар вышел болезненным. Мария приземлилась на ноги, всей тяжестью, кажется, даже кость хрустнула. Падала она, вроде, не слишком высоко? Может, метра три или четыре… тут как повезет, но ей повезло. И упала она на что-то мягкое.
В темноте не видно, на что.
А еще есть плащ, есть нижняя юбка… все это тоже смягчило удар. Но все равно, несколько минут Мария просто сидела, переводя дыхание.
Потом выдохнула — и выразилась так, что даже темнота на секунду побагровела.
— Ах ты ж… и…!
Видимо, встряска хорошо подействовала на мозги ее величества, потому что первое слово, которое ей пришло на язык после матерных:
— Подстава, б…?
Но похоже на то. Да и как это можно трактовать?
Письмо?
Допустим, оно настоящее.
Мария сидела на куче неизвестно чего, и пока не двигалась с места. Размышляла. Вслух больше не говорила, мало ли? Вокруг темнота, ее не видно, но услышать-то можно? Что бы с ней не собирались сделать, пусть думают, что она или без сознания, или умерла. Если ее придут добивать, сможет ли она себя защитить?
А фиг его знает. Смотря, кто придет.
Итак, возвращаясь к математике. У нее есть два варианта. Первый — письмо настоящее. Из этого следует, что ее супруг действительно рядом, и придет в храм. Не найдет там ее величество, и что? Опять развилки. Если супруг сам приказал ее устранить таким образом — пока оставим рассуждения про выгодно-невыгодно, для них у Марии слишком мало информации — как он будет действовать? Прикажет ее искать. Поищет и забудет. Была королева — и нет ее. Прапала, савсэм прапала…
Может, еще и сам придет ее добивать. Посылать кого-то невыгодно, чего шантажистов плодить на свою голову. А может, и добивать не придет. Решит, что супруга окажет ему еще одну любезность и сдохнет сама.
Если супруг ее устранять не приказывал, он тоже будет ее искать. Но какая вероятность, что ее тут найдут? Да ничтожная. Хорошо еще, если настоятельница про эту ловушку знает, а если нет?
Допустим, является ничего не знающий Иоанн-Ванька-дурак в монастырь, и гневается. А ну, подать сюда супругу во всех позах?
Там ему показывают письмо, эрра заявляет, что она королеву проводила, а внутрь не заходила. Или что королева ее отослала, решив дожидаться мужа в одиночестве.
А что дальше — не знаю, не ведаю. Простите великодушно, ваше величество, не виноватая я. При таких раскладах ее даже не накажут — за что? Она свой долг исполняла, слушалась, вот и все. А что там с королевой?
Да фиг ее знает, еще и легенда возникнет. А лет через пятьсот тушку откопают и торжественно раскроют страшную тайну. Очень жизнеутверждающе звучит.
Захотелось поплакать, но Мария загнала слезы подальше, усилием воли.
Слезы — вода. Она нужна в организме, нечего ее тратить вот так, по глупости. Успеем нарыдаться.
Пока ей надо подумать дальше.
Это был вариант с настоящим письмом, при котором ей ничего особенно хорошего не светит.
Рассматриваем развилку с подложным письмом. На которой все еще хуже и паршивее. Искать Марию и в этом случае нормально не будут, а вот Иоанна подставляют, как Георг Пятый Николая Второго. *
*- Николай Второй так рассчитывал после отречения доживать в Англии, что даже деньги свои туда перевел. Деньги взяли, Николая не пустили. Результат — Ипатьевский дом. Увы. Прим. авт.
Более того, рассчитывать, что монахини организуют поиски, вообще в этом случае не приходится, Мария тут три раза помереть успеет, пока ее хоть кто-то найдет.
Анна?
Она, конечно, умненькая и серьезная девочка, но с настоятельницей точно не справится. А если будет закатывать истерики и требовать…
Твою мать!!!
Рядом с ней будет эта сучка, Лизанда! И что она с ребенком сделает, кто ж ее знает⁈ Вот тут Мария и взбесилась. Ее ребенок⁈ Рядом с убийцей?
Такая волна злости поднялась, что ей-ей, окажись рядом Лизанда, добавки бы ей не понадобилось. Руками бы в горло вцепилась, удавила паскуду!
Мария потрясла головой, злобно шипя ругательства. Что, мы оказываемся в той же ситуации?
Спасение утопающих дело рук самих утопающих?
Ну и… сами виноваты, граждане. Когда она отсюда выйдет, впереди все будет разбегаться, а позади — пылать и рыдать. Впрочем, она не слишком привередлива. Могут рыдать и впереди, она не настаивает на соблюдении всех формальностей.
Мария потянулась к сумке.
Темнота окружала ее, давила, пыталась словно растворить в себе… ну-ну. И не такое бывало в ее жизни… не работали вы в бухгалтерии в девяностых. Случалось Марии и с «братками» разговаривать. Не хотелось ей о том опыте вспоминать, да из песни слова не выкинешь. Было… и не знала она тогда, вернется к вечеру домой, или детей сиротами оставит. Это уж сейчас вспоминается анекдотом, а как она себя тогда повела…
Кто-то в стрессовой ситуации срывается в истерику, а Мария, наоборот, в агрессию. Братки посмотрели, да и развернулись, столько бешеной неукротимой злости почуяли они от женщины, что проще было не связываться. Даже тупое «мясо» бояться умеет.
Вот и сейчас, она плюнула на все, и полезла в сумку. Может, и уцелели свечи? Чего тут думать? Оглядеться надо, куда ее занесло, а потом уж решать, что дальше будет.
Одна свеча уцелела. Вторая увы, переломилась пополам, ну да ладно. Это не сотовый телефон, гореть свечка все равно будет. А пока…
Твою мать!
Да сработаешь ты когда-нибудь, сволочь средневековая⁈
Крепкое слово подействовало и на огниво. Мария кое-как разожгла свечку, и принялась оглядываться. Сначала — вверх.
— Б…!
Вверху ее ничего не порадовало. Глухо, как в танке. Кстати, если вспомнить, она и шагов не слышала, а наверняка же эта сволочь там ходила? Значит, капитально сделано, и достаточно высоко. Просто так не долезть.
Есть ли возможность открыть плиту изнутри?
Ну… наверное. Но для этого надо оглядеться по сторонам. Тут лестница есть вообще? Свечка — это вам не галогеновая лампа, у нее радиус весьма ограниченный, так что для начала Мария посветила себе под ноги.
— Б…!
Кажется, это слово у нее станет любимым и тотемным! И есть, отчего!
Ей не просто повезло, ей ПОВЕЗЛО так, что впору не отходя от кассы молиться начинать. Дня три, без отдыха и продыха.
Есть такая штука — ублиет. Подземная яма, куда скидывали людей, и они там помирали. Яму делали глубокую, метров десять-пятнадцать, и мостили
