Джон Майерс - Серебряный Вихор

— Шендон, — выпалил он, — позволь тебе представить Луция Дж. Джонса.

Не смущаясь обстоятельствами знакомства, юноша протянул мне руку. Он был миловиден, хорошо сложен, подтянут, с волосами чуть рыжеватого оттенка. Но не красота его подкупила меня. Лицо юноши сияло таким добродушием, что моя злость вмиг испарилась. Несмотря на колотье в боку и исцарапанную руку, я не мог не улыбнуться ему в ответ.

— Вас всюду так встречают? — осведомился я. Он хмыкнул.

— Много шума из ничего.

— Между прочим, через улицу отсюда — трактир «Голова Сарацина», — сообщил Голиас.

— Ты отправился на поиски Шендона, — начал свой рассказ Джонс, когда мы уселись за стол. — А я остался тебя ждать. Заняться мне было нечем… Да, а та девушка — она тоже присоединилась к моим критикам?

— Если вы имеете в виду девицу, которая оповестила весь белый свет, что вы — сукин сын, то да, — уточнил я.

— Это одна из служанок, — разъяснил Джонс. — Забавное недоразумение, не правда ли? Но я тут совершенно не при чем, — заверил он нас.

Принесли пиво. Мы осушили кружки и с облегчением перевели дух.

— Не знаю, какие выводы вы сделали, ознакомившись с ее мнением, — продолжал Луций, — но наши отношения были чисто дружескими. У нее могли быть причины для недовольства, но она никогда не жаловалась. Я, со своей стороны, был верен ей все то время, пока мы находились вместе. Из-за строгостей, предъявляемых к служанкам, встречались мы только по ночам. Но ведь оставались еще и дни… Случилось так, что в соседний с моим номер позавчера въехала женщина. Забота о репутации не позволяла ей принимать посетителей по вечерам, но врач, по ее словам, прописал ей сон после обеда. Попутно красотка намекнула мне, что она — не из тех робких дам, которые склонны запирать дверь. Моя новая знакомая была так разговорчива, что я до сих пор не могу понять, отчего она не сообщила мне, что вечером приезжает ее муж. Скорее всего, она и сама об этом не подозревала. Джонс вытащил из пива муху.

— Так или иначе, супруг заявился как раз перед вашим приходом, и хозяйка гостиницы проводила его в комнату жены. Трое слуг несли его пожитки, а служанка (та самая, что вообразила, будто имеет права на мою персону) держала поднос с ужином. К счастью, я оказался предусмотрительней, нежели дама, которая немедленно принялась вопить: «Насилуют!», едва заслышала голос мужа, и потому загодя запер дверь. Пока они ломились, я успел одеться. Мне стало ясно, что я пришелся обществу не по нраву, и потому постарался избежать непосредственного контакта.

— В другой раз, когда в тебя будут стрелять, лови пули сам, — предложил я рассказчику. Впервые за все время Джонс посерьезнел.

— Очень сочувствую тебе, Шендон. Представляю, как тебе досадно. Если человека убивают, он должен хотя бы сознавать, что заслужил это.

— Возможно, он и заслужил, чтобы его подстрелили, но только где-нибудь в другом месте, — заметил Голиас. — Мало кто из нас, мужчин, не заслужил пули, и уж совсем редко кто приходился мужьям по нраву. Кстати, как насчет твоих пожитков?

Джонс, растерянно помолчав, сказал:

— Знаешь, с отступлением я справился неплохо, но мои пожитки, честное слово, из головы у меня вылетели начисто.

— Кому-нибудь из нас придется их забрать, — предложил Голиас. — А счет за гостиницу ты оплатил?

— До вчерашнего полудня. У меня хватит денег, чтобы рассчитаться с ними полностью, но за ужин заплати ты.

Голиас принял это предложение так же естественно, как оно было сделано. Порывшись в карманах, он достал пару золотых браслетов.

— Мне их подарил король Хротгар. Ты, Шендон, видел его в Хеороте. Камни в восемнадцать каратов. Завтра я их продам, и у нас заведутся денежки.

После ужина мы сняли на ночь комнату. Джонс заказал бутылку вина (портвейн с примесью бренди, как мне показалось), и мы уютно расположились в углу распивочной. Здесь курили, но не сигареты и не сигары, а трубки, набитые табаком. Моих товарищей это не заинтересовало, но я с удовольствием выкурил несколько трубок, пока мы проводили военный совет.

— Изложи Шендону наши задачи, — предложил Голиас. — Я ему только вкратце обрисовал твои сложности. Все сведения лучше получать из первых рук.

До сих пор Джонс сохранял уравновешенность. Теперь же он вспыхнул, обнаружив свою молодость.

— Мужчине не пристало распространяться о подобных вещах, но я нуждаюсь в помощи, а вы великодушно предлагаете мне содействие. Я, впрочем, не уверен, что из этого что-то выйдет.

— Валяй рассказывай, если уж надумал.

— Думай не думай, а деваться некуда. Я, как уже известно Голиасу, из тех несчастных, которые находят облегчение, выбалтывая другим свои дела. — Он с горестным видом усмехнулся. — Нелегко признаваться посторонним, что воспитывался в роскоши. Но раз уж вы взялись слушать, я не утомлю вас подробностями и скажу, что так оно и было. Я никогда не задумывался, есть ли у меня враги. И меня не учили ничему другому, как только владеть землей.

— Так ты, стало быть, фермер? — спросил я. Джонс улыбнулся.

— У нас таких, как я, называют «барон». И заботиться о плодородии земли — это еще не все. Ведь на земле живут люди. Они должны быть здоровы, иметь работу, образование. Порой их надо вызволять из тюрьмы, по необходимости наказывать, помогать в затруднениях. Для меня это лучшее занятие в мире. Да другого я и не знаю.

До сих пор я не замечал в нем идеалистических черточек. Вынув трубку изо рта, я ткнул в сторону Джонса чубуком.

— Но теперь вы этим не занимаетесь.

— Нет, черт побери! Да и прочих дел никак не могу устроить. Конечно, я сам во многом виноват, но у меня есть враги. О них поговорим позже. Я и не думал, что должен унаследовать дедушкин титул. Ведь следующим по старшинству был отец. Но он бесследно исчез.

— А вы не пытались искать его?

— Мой дедушка — я тогда был еще ребенком — так и не выяснил, что же случилось и кто замешан в этом деле. И только недавно я счел себя вправе считать, что во всем виноват был дон Родриго Монкс Раван. Это мой кузен — если допустить, что я законнорожденный.

Сделав подряд две затяжки, я пропустил его замечание мимо ушей.

— А почему вы думаете, что он-то и есть чертик в табакерке?

Джонс ответил уклончиво:

— Он не выказывал ко мне никакой вражды, пока мне не посчастливилось составить хорошую партию. Мою невесту высоко ценят в свете, а я приобретаю в ней величайшее счастье в жизни. — Джонс широко улыбнулся. — Дон Родриго тоже сватался к ней, но получил отказ. Однако он все еще домогается ее руки или, вернее, той собственности, наследницей которой она является. Он представил какие-то свидетельства, доказывающие, что я рожден вне брака.