Пепел на ладонях - Александр Науменко
"У одних новьё, а у других…"
За тягачами двигался Урал-4320, на котором, судя по всему, перевозили боеприпасы. Замыкал колонну ЗРК «Стрела-10», его пусковые установки, покрытые инеем, грозно возвышались над корпусом, хотя Иван сомневался, что они когда-либо пригодятся в этих условиях. На броне сидели бойцы, одетые кто во что. В их глазах читалась усталость, но и настороженность, как у волков, привыкших ждать удара из темноты.
Обычный городской транспорт, пара раздолбанных "Газелей" и один старый "ЛиАЗ", прижимались к обочине, уступая место колонне. Водители смотрели на военных с опаской.
— Что они тут делают? — пробормотал Иван себе под нос, стряхивая пепел.
Колонна скрылась за высотками, оставив после себя только запах солярки. Иван докурил, бросил окурок под ноги и затушил его носком ботинка. В городе было слишком тихо, но эта тишина длилась недолго. Минут через десять с той стороны, куда ушла техника, послышались звуки выстрелов. Сначала одиночные, короткие, но вскоре их сменил плотный автоматный огонь. Затем раздался глухой «бах», явно крупный калибр. В воздухе что-то взорвалось, и над крышами потянулся черный столб дыма.
Иван нахмурился. На другой стороне тротуара остановился мужчина в длинной, поношенной куртке и с рюкзаком за спиной. Он поднял голову, посмотрел в сторону дыма и негромко сказал:
— Опять началось. Делёжка, мать их так…
Иван подошёл ближе.
— Давно это у вас? — спросил он.
Мужчина сплюнул на землю, разминая замёрзшие пальцы.
— Уже несколько месяцев. Как только город немного очухался, так и началось. Эти — Шрамовы.
Он кивнул в сторону, откуда доносились выстрелы.
— А на той стороне — люди Лысого. То за склады дерутся, то за остатки техники. Сначала только на окраинах стреляли, а теперь и в центре не стесняются. Твари поганые. Сколько народу положили.
Иван кивнул, не задавая лишних вопросов. Мужчина, видимо, тоже не был настроен на долгую беседу. Пожав плечами, он ушёл, подгоняемый ветром и слабым ледяным дождём.
Постояв ещё минуту, прислушиваясь к звукам перестрелки, которые теперь становились всё реже, Иван поправил лямку своего рюкзака и направился к дому.
Они с Вовкой жили на чердаке старого здания, которое когда-то было офисным. Место оказалось неожиданно хорошим. Кто-то из прежних жильцов оставил утеплённые стены и даже печку, которую они с мальчишкой смогли починить. Мужчина открыл дверь в подъезд, поднялся по скрипучим ступеням и, наконец, оказался в их временном убежище.
Вовка сидел у окна, завернувшись в старое одеяло. Ему было десять, но сейчас он выглядел старше. Лицо заострилось, глаза потемнели от постоянного напряжения. В руках мальчишка держал какой-то обломок пластмассовой игрушки, которую нашёл на улице.
"Он похож на маленького старика", — подумалось ему.
— Ну что, дядь Вань, опять стреляют? — спросил он, даже не оборачиваясь.
— Ага.
Мужчина снял куртку, повесил её на самодельный крючок у стены и сел рядом.
— Шрамовы с кем-то делят что-то.
— Юля там? — посмотрел на него с тревогой мальчишка.
— Не знаю, — ответил Иван, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Мужчина вздохнул. Завтра ему придётся сказать Вовке правду. Сказать, что Юля вряд ли вообще думает о них. Но сейчас он понимал, впереди была ночь. Надо было набраться сил, обдумать маршрут и подготовиться.
— Завтра уходим, — сказал Иван после паузы.
За окном снова подул ветер, хлопнула незакрытая форточка. Мужчина поднялся, чтобы её закрыть, и в этот момент подумал:
"Дай бог, чтобы всё прошло спокойно. Хотя бы завтра".
* * *
Юля сидела у окна своей комнаты, обитой мягкими коврами, и смотрела на серое небо. За окном, на территории поместья Шрама, где-то далеко слышались приглушённые голоса охранников. Двор был вымощен треснувшей плиткой, по краям которой пробивалась жухлая трава. Здесь, внутри, было тепло, даже уютно, но это тепло казалось ей чужим. Она вновь подумала о том, что давило ей на грудь все последние дни. Где сейчас Вовка? Что с ним? А Иван? Почему он сегодня исчез так внезапно? Ей никогда не забыть этот взгляд, которым одарил её мужчина.
Новая жизнь началась чуть больше недели назад, но ощущение, что она принадлежала самой себе, исчезло в первый же вечер. Шрам, хозяин части Краснодара, поместил её в свой гарем не ради благородства, конечно. Он хотел только одно. Тело. Ночью она лежала рядом с ним, задыхаясь от смрада его сигаретного дыхания и тяжёлого пота, и смотрела в потолок. Хозяин был груб, но не особо жесток. Он не бил её, не оскорблял, но в его прикосновениях не было ничего, кроме потребности. Никакого тепла. Холодные отношения, холодная страсть, если это можно было назвать страстью.
— Привыкай, девочка. Тут все такие, как ты, — сказал он ей на второй день, когда она слишком долго ломалась, избегая его взгляда.
Юля ничего не отвечала. Да и что можно было сказать? А потом, новый хозяин приказывал и она раздевалась, становясь на четвереньки. Мужчина входил сзади, напористо, но всё обычно заканчивалось довольно быстро.
— Чёрт возьми, — произносил он обычно, отваливаясь назад. — Это было приятно.
Девушка находилась посреди роскошных покоев, увешанных шелками и украшенных золотом, и чувствовала себя пленницей, словно какая-нибудь Хюррем Султан в гареме османского падишаха. Только вместо Сулеймана Великолепного, её хозяином был Шрам, жестокий и беспощадный лидер банды бандитов, захвативший часть города. Мысли о сериале "Великолепный век", который она смотрела в прошлой жизни с матерью, всплывали в голове, но сравнение было слишком нелепым, абсурдным.
Её комната, в отличие от того, что она видела за пределами гарема, была устроена с явным вниманием к комфорту. Тёплое одеяло, мягкая кровать, небольшой шкаф с чистой одеждой. Даже имелась ванная с горячей водой. Ещё неделю назад она не могла и мечтать о таких условиях.
Другие девушки в гареме относились к ней по-разному. Кто-то из старожилок смотрел с лёгкой завистью. Юля была новой, а значит, Шрам проявлял к ней интерес, который со временем угаснет. Другие явно жалели её, но молча. Никто не хотел попасть в немилость. Имелось несколько девочек её возраста, худые, бледные, с пустыми глазами. Одна из них, Луминица, часто сидела с Юлей в её комнате, молчала и просто смотрела в одну точку. Иногда они перебрасывались парой слов, но разговоры ни к чему не вели. У каждой была своя боль, свои мысли.
— Ты откуда? — однажды спросила та, сидя на краю кровати.
— Из Ростова, — ответила Юля. — А
