Ник Перумов - Молодой маг Хедин

Ярится пламя, танцует и вьётся, плетёт вечные кружева. Точно так же плясало оно и в тот день, когда…

— Здравствуй, Отец Богов.

Старый Хрофт не поднял голову. Он узнал и голос, узнал и походку.

— Что ж, заходи, коль пришла, Гулльвейг. Гостьей будешь.

Великая ведьма, прародительница всего их племени, не изменилась. Да и как могла измениться та, чья суть — магия?

— Давно не виделись, бог Один, — Гулльвейг сбросила отороченный мехом плащ, оставшись в длинном белом платье, плотно облегавшем тонкий стан и высокую грудь. — Хорошо ли служит тебе мой меч?

— Спасибо, жаловаться не приходилось, — Старый Хрофт поднялся. — Прости, угощение у меня нынче простое. Всё больше своё, чем местные леса богаты.

Гулльвейг прошлась вокруг пляшущего пламени. За её спиной словно растекалась пронизанная золотыми искорками темнота, мягкая, обволакивающая, зовущая.

Старый Хрофт не глядел на гостью. И не притрагивался к выставленным яствам.

— Хорошо у тебя здесь, покойно. Не как в Асгарде, — гостья плыла, плыла, словно стягивая в тугой узел вокруг них всю темноту дома.

— В чём твоя нужда, Гулльвейг?

— Помнишь наш уговор, бог Один? Когда я отдала тебе свой талисман? Тот самый, что старше Валгаллы?

— Бог Один не забывает ничего. Если тебе нужна моя служба, исполню, как уговорились. Да и как могло быть иначе? Уж не решила ли ты, гостья, что Отец Дружин станет увиливать от собственного обещания?

— Когда-то владыке Асгарда случалось нарушать клятвы.

— Верно. И за это владыка Асгарда уже заплатил. Так что ж тебе нужно, Гулльвейг? Ты помогла мне в оный час, Мать Ведьм. Я готов помочь тебе.

— Тогда сделай то, о чём я прошу, — Гулльвейг склонилась к самому лицу сидевшего Одина, легонько коснулась седых волос. — Сделай то, о чём я толковала тебе тогда, отдавая талисман. Время пришло. Звёзды сошлись, и пославший меня напоминает о необходимом.

— Пославший тебя? Кто это? Великий дракон?

Улыбка на соблазнительных алых губах.

— Неважно, бог Один. Мы, Древние, должны помогать друг другу.

— Я готов, Гулльвейг.

— Ты неучтив, достойный хозяин.

— Я помню, как всё начиналось. Как ты пришла в Асгард. Как вела прельстительные речи о красоте и власти золота. Зачем, Гулльвейг? Ясно, ты исполняла волю пославшего тебя, но для чего? Какая цель? Эпохи родились и канули с того дня, нет больше ни асов, ни Асгарда, а мы с тобой всё живём, обломки сгинувшего времени.

— Такова воля судьбы.

— Быть может, — пожал плечами Старый Хрофт. — Я неучтив, это верно. Но я готов исполнить слово.

— Печально, — вздохнула Гулльвейг. — Я тогда помогла тебе, а ты бежал от меня так, словно я покусилась на твою невинность.

— Я не был верен Фригг, пока она была жива, Мать Ведьм, но сейчас я не изменю её памяти.

— Думаю, она предпочла бы обратное, — фыркнула гостья. — Но я скажу тебе так: когда в твою дверь постучится Истинный Маг по имени Хедин, не отворачивайся от него.

Отец Дружин пожал плечами и бросил в огонь ещё одно полено, взвилась целая стая пламенных искр.

— Это нетрудно сделать, Гулльвейг. Если, конечно, он таки постучится. Или я должен сам отыскать его?

— Нет, бог Один. Ты ничего никому не должен — кроме меня.

— Обнадёживает, Гулльвейг.

— Конечно. Я всегда дарю надежду. Разве не так? Разве твой золотой меч не достаточное доказательство?

— Твою просьбу исполнить легко, — повторил Отец Богов, уклоняясь от прямого ответа. — Мне даже неловко. Ты отдала мне действительно могущественную вещь, а я…

— Вещи мертвы, бог Один. Кому, как не тебе, знать это. Просто вы, мужчины, так любите красивые игрушки… даже если вы проживёте века и века, внутри вы всё равно мальчишки. Иногда мне даже завидно. Хотела бы я… становиться такой… — она улыбнулась, — такой простой. Чтобы целью становилась бы разукрашенная рунами и чарами железка, лучше других способная рубить другие железки.

— Ты всегда умела красно говорить, Гулльвейг. Но всё-таки просьба твоя… кроме неё, ничего? Ничего больше? Не отказывать от дома молодому магу Хедину?

— И отвечать на его вопросы, — улыбнулась Гулльвейг. — На все. Какие б он ни задал.

— Нетрудное дело…

— Что-то повторяешься ты, Отец Богов, — лукаво сощурилась гостья. — Замышляешь чего-то? Не бойся, никто тебя не обманывает. Клятва твоя исполнена будет, слово даю.

— Не люблю я таких клятв, — как бы с раздражением проворчал Старый Хрофт. — Ты мне — талисман, а я тебе… Попросила б тоже какую диковинку добыть!

— Разве что меч Ямерта, — звонко рассмеялась Гулльвейг. — Не бойся, шучу. Мне эти игрушки без надобности.

— Ишь, гордая, — хмыкнул Старый Хрофт. — Меч Ямерта ей без надобности! Может, ты ещё и знаешь, где его добыть? И как?

— Знаю, — пожала плечами Гулльвейг. — Но мне он не нужен. Да и тебе тоже.

— А может, я это сам решу?

— Ох, бог Один, бог Один! Пропадёшь ты без женского пригляда. Затеешь какое-нибудь безумство и пропадёшь.

— Уж не станешь ли ты плакать, Гулльвейг?

— Может, и стану, откуда ты знаешь?

— Ничего я уже не знаю и знать не хочу, — махнул рукой Старый Хрофт. — Просьбу твою исполню, мага Хедина — приму, если он только сам назад не повернёт.

— А ты его испытай, — медовым голоском посоветовала Гулльвейг.

— И это нетрудно. Однако, гостья дорогая, скажи, зачем всё-таки…

— Не нужно тебе знать этого, бог Один, владыка мой. Волю мою ты обещал исполнить, вопросов не задавая.

— Обещал, — вздохнул Старый Хрофт. — Будь по-твоему.

— Вот и хорошо, — тьма сгустилась, окутав Гулльвейг словно плащом. — Прощай, Отец Богов, не скоро свидимся. Недосуг мне будет, дел уж слишком много. Большие дела затеваются, дела невиданные, но ты меня в них не ищи. Не там я буду.

— А где же? — не удержался Один.

— Ах, Отец Дружин, Отец Дружин! У Матери Ведьм своего начатого хватает. А боги, маги, восстания, войны — это ваши, мужские, забавы. Кончатся они в один прекрасный день, и миром займёмся мы, ведьмы. На наши плечи ляжет всё.

— Не могу дождаться, — съязвил Старый Хрофт.

— Ждать и впрямь долгонько придётся, — легко согласилась гостья. — Но что для нас с тобой время, друг мой?

«Какой я тебе друг?» — едва не брякнул Отец Дружин.

— Всё равно, — сказал он вслух. — Помня тебя в Асгарде, Гулльвейг, поневоле задумаешься.