Дом, где живет чудовище - Мара Вересень
— Больше двух лет уж точно.
— Тем более.
— Теперь ты меня путаешь, Эдсель. Ты, — Ланс подался вперед, приподнимаясь и облокачиваясь на стол, — точно знаешь больше, чем говоришь.
— Как и ты, — отозвался приятель, и вид у него при этом был чрезвычайно самодовольный. — Но я же молчу.
— Именно — молчишь. — Ланс встал и вышел из-за стола. — А кто-нибудь осматривал твоих мертвых невест?
— Это девушки из благородных семей, если и их осматривали, это осталось в кругу семьи.
— Как они погибли?
— В городе поспрашивай, узнаешь много интересного, — равнодушно отвечал Алард, теперь скука вряд ли была напускной, и Ланс прекрасно понимал, что Эдселя за столько лет несказанно утомили вопросы на эту тему.
— Мне не нужны байки, я и так их знаю, — сказал Лансерт. — Итак?
— Утонула. Неудачно упала с лошади, — Эдсель разве что глаза в потолок не закатил.
— А первая? Та, которую ты не успел назвать невестой, но сделал…
Лансерт замолчал, потому что оказался прижат к стене, а пальцы Аларда сомкнулись на горле. Воздух в комнате остро зап а х грозой и замер. Кажется, шевельнись — и захрустит, ломаясь.
— Осторожнее, Раман, — глухое “р” раскатывалось в груди Эдселя, как отголоски прячущейся за горизонтом бури, — не играй с огнем, есть вещи, которыми я ни с кем не делюсь, и поступки, которых я не прощаю никому.
— Даже себе? — тут же спросил Лансерт, едва снова смог дышать.
— Даже себе.
Эдсель не стал садиться.
— Ты обратно? В поместье? — спросил Ланс, хотелось стереть с горла ощущение пальцев, но он удержался.
— Ты меня утомил и раздражаешь.
— Милое прощание.
— Я с тобой вообще на удивление мил, учитывая, что ты себе позволяешь.
— Так я навещу поместье, на днях?
— Зачем? — направившийся к выходу Эдсель замер вполоборота, оставив маску по другую, невидимую сейчас Лансерту сторону лица, отчего стал казаться почти обычным.
— Мисс Дашери. Она мне нравится, хочу за ней поухаживать.
Эдсель молча развернулся и вышел, но за миг до того, как закрылась дверь Раману почудился резкий удар хв… хлыста. Как ни скрывай, а натуру не спрячешь. Любопытно, сколько народа в Статчене действительно знают об Эдселе? В Готьере таких, как он, не любят, это вам не империя, хотя и там — не особенно, исключительно по традиции.
Но. Ничего не сказал. Смолчал. Не будет вмешиваться или при случае станет совать палки под ноги? Сколько в беспокойстве Эдселя именно беспокойства жизнью и безопасностью девушки, за которую он как наниматель несет некую ответственность, и сколько в нем же желания самому отведать “десерт” четко и конкретно обозначенный как “свой”?
Глава 14
Алард
Лошадь шарахнулась от него как от чумного, припадая на задние ноги и едва не снеся коновязь, и Алард отошел, чтобы дать животному успокоиться. Да и сам… Демонов Лансерт, вывел из себя до белого в глазах. Опомнился, когда уже его за горло схватил. Хорошо, во второй раз удержался, но потряхивало до сих пор. Ветер щекотнул затылок холодком, будто чьи-то пальцы провели по волосам. Скоро…
Дернул повод с коновязи. Кобыла сначала упиралась, но пошла.
На площади рядом с ратушей крепили полотнище. “Белая роза Готьеры Эмезе Одон. Только один концерт в Золотом”.
Эмезе… Кремовая бумага с тиснением, духи с запахом жасмина, немного магии, чтобы письмо не бросили в камин, приглашение и записка. Говорить не обязательно. Приходить его тоже никто не обязывает. В прошлый раз он не приходил и в позапрошлый тоже. Их связывает ничтожно мало и одновременно все. А с той, кого она привезла в Статчен почти десять лет назад, наоборот. Если бы он не пошел на выступление тогда, сложилась бы его жизнь иначе? Весьма сомнительно. Разве что не было бы всех этих смертей и самой первой, оставившей в сердце дыру, всепоглощающее чувство вины, боль и выматывающее ожидание от грозы до грозы.
…Паром, море, солнце сквозь воду, и напротив — глаза такого же цвета. Тяжелые косы странного оттенка, какими бывают буревые тучи, не черные, но почти. Коже такая светлая, что кажется голубоватой. Тонкие руки, острые ключицы, молниями разбегающиеся от впадинки у основания шеи. Там, под кулоном, прячется матово-синяя жилка. Белое кружево на хрупких плечах, платье по имперской моде с глубоким декольте. И он, Алард Эдсель, одуревщий от ветра и любви, тянущийся рукой к кулону, к жилке, что прячется. Легонько придавливает пальцами, а под ладонью — теплая кожа, и хочется наплевать на приличия в конец, схватить в охапку, содрать дурацкое платье, распустить по узкой спине волосы цвета бури, целовать, пока не запросит пощады, как целовал ночью. До свадьбы, до алтаря, до клятв перед храмовником. Главные клятвы уже были произнесены.
— Твоя, я твоя, а ты — мой.
Мать бы корила, будь жива, отец… Отцу дела не было. Когда не стало матери, для него многое потеряло смысл, и он уехал в дом на озере, где на рассвете танцуют в тумане розовые цапли. Алард в детстве проводил там по паре недель и тоже ходил к озеру. Иногда ему чудился в тумане смех, скачущий по воде, как брошенный особым образом плоский камешек. Но это с какой силой нужно бросить, чтобы с другой стороны озера доскакал?
Отца не стало спустя пару лет после маминой смерти, и Алард продал дом у озера и окончательно перебрался из империи в Статчен. Теперь он понимал эту тоску и нежелание видеть кого-либо рядом. Но его жену отняла болезнь, а он сам убил свою небесную нимфу, свою волшебную Рруфие. Не смог спасти, потерял среди волн и молний.
Он не удержался в тот вечер. А кто бы удержался? И было все. Волосы по спине, тонкое тело, дрожащее от ласк, стоны музыкой. Столько неги и счастья. А она, неугомонная, выбежала наружу в одном халате, ночью, под усыпанное звездами небо. На горизонт наползала хмарь, тяжелая. Алард чувствовал грозу всем телом так же остро, как до этого любил. На смотровой площадке никого не было, все давно спали. Рруфие смеялась, прятала смех в ладошках, а потом раскинула руки.
— Смотри мой Алард, смотри, как я могу.
И позвала ветер и шторм.
Молнии потянулись к белым тонким рукам, вились волосы цвета бури. Алард упустил момент, когда все можно было остановить. Ее. Себя.
Он хотел бы остаться там, между небом и морем, среди пылающих обломков и волн, криков, ветра, молний, так похожих на ее руки, и клубящихся туч, так похожих на ее волосы. Прекратил искать и
