Сергей Волков - Пастыри. Черные бабочки

— Но пить-то они все же пьют?

— Потом, после игры. В Москве уже. Ну, или остаются на месте, когда мастера разъедутся. Но таких мало.

— А эт-кто-т-акие? — Яна ткнула пальцем в шагающую неподалеку группу смешно одетых ребят и девчонок, ноги которых украшали меховые лохматые гетры.

— Это хоббиты. А рядом, в шляпах, с посохами — наверное, маги. — Митя вытянул шею и, прикрыв глаза ладошкой от слепящего солнца, оглядел шумную толпу вокруг: — Да, а вон те, в пятнистых плащах с мечами — дунаданы, следопыты Севера…

— И все же интересно мне… — задумчиво пробурчал Громыко и, оглядевшись, тронул за рукав толстого гнома лет девятнадцати-двадцати с мясницким топором на плече:

— Слышь, я вот тут первый раз — далеко еще?

— Тут все в первый раз! — общительно усмехнулся гном, — мы зимой вообще не боевимся — холодно. А вчера кто-то клич бросил: «Давайте боевку устроим в лесу!» Ну, и пошло. Челы созвонились, кто-то кому-то мыл намылили, кто-то в реале встретился… Видал, сколько народу собралось? А ты кто, кстати?

— Я-то? — усмехнулся Громыко и скорчил зверскую рожу: — Упырь я. Саблезубый!

— А-а-а… — понимающе протянул гном и махнул рукой, — ваши где-то там, в начале идут.

— Во-во. Отстал я маленько, — и майор, хлопнув гнома по алюминиевому наплечнику, затерялся в толпе.

Тут в голове изрядно растянувшейся колонны грянула песня, которую подхватили сразу сотни голосов:

Ур-р-ра! Споем, друзья, втроем,Прощай, очаг и отчий дом!Сквозь ветер злой, дожди и знойМы до Раздола добредем!Туда, где эльфы с давних порЖивут в тени туманных гор,Мы побредем, покинув дом,Лихим врагам наперекор!А что потом — решим потом,Когда в Раздоле отдохнем, —Нелегок долг, и путь далек,Но мы вернемся в отчий дом!Близка рассветная пора!Нам в путь пора! Нам в путь пора!

— Это Толкиен написал, — уважительно сказал Митя, когда смолк многоголосый хор.

Мальчик увлеченно озирался и вскоре даже обнаружил в толпе ролевиков знакомого. В компании мрачных, облаченных в плащи цвета ночи ребят шагал Антошка Петров, Митин одноклассник. Антошка в последнее время увлекся чем-то непонятным — выкрасил в черное волосы, постоянно слушал плейер, нацепил на куртку зловещие значки с черепами и крестами, словом, начал страдать ерундой по полной программе.

Ерунда эта, как выяснил Митя, называлась движением глумов, от английского «gloomy», что переводилось как «темный», «мрачный». Интернетовские глумы на своих форумах обсуждали в основном нюансы глумовской черным-черной моды, мозгодробительную музыку и тему смерти.

Компания Антошки изображала из себя вампиров — беленые щеки, подтеки крови вокруг бледных губ, запавшие глаза. На общем пестром фоне выглядели глумы, как черная роза в букете полевых цветов — вроде и красиво, но уж слишком мрачно…

Песенное поветрие оказалось заразительным. В руках у многих ролевиков появились гитары, и вскоре, перекрикивая друг друга, отдельные фэнтезийные расы уже распевали свои народные песни.

Гномы ревели «За синие горы, за белый туман в пещеры и норы уйдет караван…», эльфы отчаянно визжали на весь белый свет: «О Элберет, Гинтоноэль, надежды свет далекий! От наших сумрачных земель поклон тебе глубокий!»

Неожиданно в этой дикой какофонии послышался знакомый всем мотив.

— О! — Громыко поднял вверх палец. — Это я послушаю, пожалуй…

И майор полез сквозь шагающую толпу туда, где несколько парней горланили:

На поле орки хохотали,Назгулы шли в последний бой.А молодого Гиль-ГэладаНесли с пробитой головой.По шлему вдарила дубина,Причем четыре раза аж!И трупы юных рохиримовДополнят утренний пейзаж.Дул-Гулдор, пламенем объятый,Вот-вот рванет Ородруин.«А жить так хочется, ребята!» —Кричал нам Черный Властелин.Извлек Кольцо из-под обломковИсилдур, а не Гиль-Гэлад.И возле Ирисной низиныСтоял эльфийский грубый мат.И полетят тут орлы МанвэВаларов хитрых известить,Что Гиль-Гэлад к ним не вернетсяИ не приедет погостить.В углу заплачет тихо Варда,Взрыднет Илуватар-отец.Никто из эльфов не узнаетПро Гиль-Гэладовский конец…И будет Палантир пылитьсяНа полке в крепости Ортханк.А ведь не помер Гиль-Гэлад бы,Изобрети Валары танк!

— Это темные эльфы! — пояснил Митя, протолкавшись к Громыко. — Они светлых не любят и подкалывают все время.

— А Гиль-Гэлад — это типа Щорса у светлых эльфов был?

— Типа кого? — не понял Митя.

— Ладно, проехали… — махнул рукой Громыко и тут же спросил: — Слушай, Митяй, а это кто такие? Зомби какие-то…

Нестройная группка облаченных в серые простыни пацанов и девчонок угрюмой колонной по трое топала как бы отдельно от всех. Заунывными голосами они пели свою песню:

Я помню тот Гондорский портИ рев олефантов угрюмый.Как мы поднимались на пирс,Оставив холодные трюмы.Там с нами сидел Арагорн,Что нас подписал на мокруху.А мы в его темных делахНе шарим ни рылом, ни ухом.Над полем спускался туман,Кружилась назгульская стая.Лежал Минас-Тирит вдали,Столица Гондорского края.Мы орков душили шутя,Обняв их, как родные братья.Ревел Саурон, как дитя,И слал нам глухие проклятья.«Будь проклят ты, Осгилиат!» —Кричали в тоске урук-хаи.Сойдешь поневоле с ума —Их били почище Мамая!Пятьсот олефантов бегут,Несчастные, дикие звери…Их родина где-то вдали,Где водятся львы и олени.Нас жены и дети не ждут,Хотя ждать всегда обещают.Встречать они нас не придут,А если придут — не узнают!Я помню тот Гондорский порт,И мертвые трупы назгулов.Хихикал тогда Арагорн —Врагов как лохов обманул он…

Громыко засмеялся: