Алексей Федоров - Полигон

Сергей даже сплюнул от злости. Ведь крутится в голове…

Тут его внимание привлекло что-то новое, просвечивающее сквозь верхушки сосен. Луна? Нет, луна не может быть такого цвета. И Сергей ни разу не видел, чтобы движение земного спутника происходило с такой стремительностью.

Из-за леса вставал багровый шар, льющий ровный холодный свет. Сергей сел. Трава и видимые из тьмы стволы сосен окрасились кармином. Сергей посмотрел на свои руки — они тоже покраснели, но оттенок дали ближе к малиновому. И несмотря на то что света стало больше, тьма вокруг лагеря, казалось, сгустилась еще сильнее.

Люди у костров вскакивали, те, кто был в палатках, выбегали наружу и останавливались, задрав голову. В их глазах плескались багровые отсветы. Свет напомнил Сергею детство (странная вещь — память), когда они с отцом печатали дома фотографии. Окно в комнате Сергея занавешивала плотная грязно-желтая упаковочная бумага, придавленная к деревянной раме канцелярскими кнопками, а затем все еще сочащийся через несколько слоев бумажного плена свет занавешивался плотными шторами. На столе располагались ванночки с реактивами, а над ними высился купол фотоувеличителя, который напоминал Сергею марсианский треножник из романа Уэллса. Все это освещал красный фонарь…

Шар неторопливо вплыл в зенит. На его поверхности, как и на настоящей луне, темнели пятна, вот только по размерам он превосходил луну как минимум втрое. Сергей помотал головой — нет, не показалось. Шар вращался. Ну что же, ему всегда было интересно, что там, на той стороне луны. Если это луна, конечно…

Кратеры и горы уплывали за край шара, а картина, высеченная на обратной стороне, не желала складываться из штрихов в целое, до тех пор, пока шар не замер, развернувшись. И по лагерю пробежал вздох… С поверхности небесного странника на людей смотрело оскаленное в жестокой гримасе лицо демона, объявившего себя хозяином здешних земель.

Рация не проработала и пяти минут — села батарея. По самым скромным прикидкам, Степа прошел уже километров пятнадцать. Сначала, когда он не нашел ни поляны, ни палаток, Степа удивился. Ведь все ориентиры, которые он запомнил, были на месте. Он стал двигаться расширяющимися кругами, думая, что просто промахнулся на сотню-другую метров. Кричать ему было просто стыдно — чтобы заблудиться на хорошо знакомом по прошлым играм полигоне, нужно умудриться.

Тщетно. Лагеря не было. Все так же рос вокруг густой подлесок — и ни звука, ни следа человека. Вместо этого Степа обнаружил незнакомую ему тропинку, удивившись еще больше. На второй час блужданий — а Степа двинулся по тропинке, надеясь выйти к деревне или реке, — он пришел к тому же месту, с которого начал. Немым свидетелем этого была брошенная кем-то выцветшая на солнце пустая сигаретная пачка, которую он уже видел.

Степа плюнул и присел на корточки. Страшно устала поясница — он довольно давно не предпринимал таких длительных прогулок. Интересная картина. Заблудиться Степа не умудрялся еще ни разу. Он не узнавал леса, словно попал в какие-то чужие места… Но в этих местах было множество хорошо знакомых ему примет и ориентиров полигона. Бред какой-то. Параллельная реальность, чтоб ее. Все происходящее было форменной чертовщиной. Тропинка никуда не привела, но и не пересеклась ни разу ни с дорогой, ни с другой тропинкой. Такой замкнутый круг по лесу. Однако поддаваться панике Степа не стал.

— Так что же за ерунда? Неужели леший морочит? — бодро спросил он сам себя, просто чтобы не заорать от страха. — Врешь, не справишься! — И только тут заметил, что уже поздний вечер и на лес спускаются сумерки. Степа поднес часы к уху — нет, идут… Но ведь еще день! Он встал, разминая ноги. Хлопнул по карману — фонарик с собой. Ничего, прорвемся…

По земле из-за деревьев прямо на парня катился туман, вставая стеной в абсолютной тишине, выпуская низом длинные белые щупальца. Картина напомнила Степе виденные им по телевизору кадры лавин в горах. В белом теле тумана искрились и играли голубые всполохи, как приглушенные вспышки молний, и почему-то с первого взгляда возникало ощущение, что входить в этот туман не стоит.

Чувствуя, как встают дыбом волосы, Степа зашагал прочь, но туман догонял, ему пришлось ускорить шаги, а затем перейти на бег. Справа и слева от него также показались мерцающие облака. «Словно загонщики, — пришла ему на ум аналогия. — А вот хрен вам!» Стемнело очень быстро, словно закат зашторили, как окно, или сам Степа вбежал под раскинутые крылья звездного неба, пришлось включить фонарь, но толку от него было немного — луч на бегу прыгал по сторонам. Хорошо еще, что его гнали по тропинке и не приходилось опасаться пней, бочагов, рухнувших стволов и других опасностей ночного леса. Через несколько километров Степа «сдох». Воздух врывался в легкие с хрипом, ноги поминутно заплетались, и он чувствовал, что вот-вот свалится.

Но тропинка вдруг закончилась, и перед Степой возникли кусты, освещенные красноватым светом, льющимся откуда-то сверху. А за ними…

За ними горели костры, у огня сидели люди, и отсветы пламени рисовали контуры палаток. Мастерка! Степа с треском вломился в заросли. До поляны оставалось всего полметра, пятьдесят коротеньких сантиметров воздуха и веток, когда в грудь Степы вошли две пули. Что-что, а стрелять Володя умел превосходно.

…Стрелял Володя превосходно. Если из «макаровской» обоймы хоть одна пуля уходила в «девятку» — а в тир он старался заходить как можно чаще, — он искренне расстраивался. Он умел стрелять с двух рук, с одной, с колена, лежа, на звук… За свой талант он всегда получал на стрельбах высшие баллы, его умение неоднократно спасало ему жизнь — и в Чечне, и позже — в СОБРе. Володя даже не пытался целиться — он просто чувствовал траекторию пули, знал, куда она полетит. Со своим оружием он в такие моменты составлял одно целое, смертоносная машинка врастала в руку, становилась продолжением ладони.

Восход багровой луны нанес последний удар по его расшатанным нервам. Его психика не была такой эластичной, как у ролевиков, наполовину живущих в своих вымышленных мирах, где в порядке вещей тролли, вампиры или такие вот демонические луны. Поэтому игроков новое проявление неведомой силы, взявшей их в заложники, естественно, заставило взволноваться еще больше, но в обморок никто не упал и психовать вроде бы не собирался. Охранник же балансировал на грани нервного срыва.

Привычная картина его мира рушилась на глазах. Всю сознательную жизнь Володя был материалистом. Единственное чудо, в которое он верил — Дедушка Мороз, приносящий детям подарки, — на поверку оказалось обманом. Ему было пять лет, когда он проснулся среди праздничной ночи от шороха. Открыл глаза и увидел маму, кладущую под елку нарядный подарок. Отец стоял в дверях.