Элизабет Мэй - Охотницы

Гэвин, наверное, практиковался во время своего отсутствия. Мы раньше танцевали в гостиной нашего дома — он, Кэтрин и я. Гэвин наступал мне на ноги, или кружил нас так, что мы налетали на стол, или спотыкался о собственные ноги. Теперь каждый наш шаг гладок и грациозен. Его рука надежно лежит на моей талии. Клянусь, я могу чувствовать ее тепло сквозь свое платье и его перчатки.

Гости уже смотрят на нас, снова обо мне переговариваются. Я стискиваю зубы и пытаюсь сосредоточиться на танце, желая, чтобы он поскорее закончился и я могла отсюда сбежать.

Гэвин кружит меня, а я смотрю куда угодно, только не на его лицо. Плечо Гэвина кажется подходящей точкой для этого.

— Не могу поверить, что ты это сделал, — наконец говорю я.

— Мне действительно жаль, — отвечает он. — Я повел себя как высокомерный засранец.

— Именно так. Это то, чему тебя учили в Оксфорде?

Он смеется.

— Прямое попадание.

Гэвин может шутить над ситуацией, но я нет. Я должна вести себя прилично как минимум на нескольких балах этого сезона, прежде чем слухи обо мне станут еще хуже. Это возможность — скорее всего, последняя — получить немного власти над собственным будущим, выбрать себе в пару кого-то, кто со временем сможет мне понравиться. Кто знает, какого мужа выберет для меня отец? Господи, это может быть жутко властный неотесанный мужлан вдвое старше меня!

— Это не смешно, Гэвин.

— Простите мою импульсивность, леди. — Гэвин сверкает очередной улыбкой. — Ваша бальная карта была полна, а мне хотелось поговорить.

Деррик хихикает.

— Кружить! Я люблю кружиться. Попроси его кружиться быстрее. Я вижу огоньки. Ты видишь огоньки? Айлиэн, ты видишь огоньки?

— Забавно, — сухо говорю я, игнорируя Деррика, — мне показалось, мы прекрасно общались до вальса. До того, как ты стал — твои слова, не мои! — высокомерным засранцем.

Гэвин придвигается ближе, и я вдыхаю резкий, тяжелый аромат мыла и виски, который от него исходит. Я люблю этот запах. Он напоминает о днях до его отъезда, когда он дразнил меня за вечерним чаем и дергал за кудряшки. Напоминает обо всем, что я тогда чувствовала, желая, чтобы он заметил во мне женщину, а не девочку.

— Давай попробуем заново, а? — говорит Гэвин. — Я не видел тебя два года. Как я могу тебя не украсть?

Я смеюсь, несмотря на тяжесть в сердце.

— Героический поступок. Полагаю, тебе не важны сплетни?

Гэвин вскидывает брови.

— Совершенно неважны. А с каких пор они беспокоят тебя?

— Еще кружи-и-и-и-и-и-ть! — поет Деррик.

Гэвин меряет его жестоким взглядом.

— Да что, черт возьми, не так с твоим пикси?

Я спотыкаюсь от потрясения. Гэвин притягивает меня к себе и грациозно кружит.

— Ты можешь видеть его? — шепчу я. — Ты Видящий?

— Видящий, — радостно говорит Деррик. Он снова хихикает, и его крылья все быстрее бьются о мою шею. — Не может драться, как Охотница. Вообще ничего не может, только смотреть. Совершенно бесполезный ты у нас, да?

— Он… Господи, он что, напился?

— Наелся меда, — машу рукой я.

— Не напился! — Деррик обнимает меня за шею. — Я люблю тебя, Айлиэн, я люблю тебя. Я люблю твою гардеробную. Все мои вещи там. Прекрасные вещи, хорошие вещи, которые надо штопать, на которых можно валяться. Ве-е-е-щи-и-и-и!

Гэвин не выглядит веселым.

— Ты не хотела бы убрать его от себя подальше?

Я все еще не отошла от понимания того, что Гэвин видит фей.

— Что? Почему?

— Когда закончится танец, — говорит он, сжимая мою ладонь, — приходи в кабинет.

Я не могу. Я обещала Кэтрин, что останусь и закончу свои танцы. Я обещала отцу, что буду вести себя подобающе, и не могу позволить себе еще одну проклятую сплетню. Гэвин пожелает ответов, которые я не смогу ему дать. Пикси на моем плече — меньшая из проблем.

— Нет, — говорю я и прижимаюсь щекой к мягким, успокаивающим крыльям Деррика.

— Пожалуйста, — говорит Гэвин. — Приходи, когда сможешь. Воспользуйся черным ходом и приходи ко мне в кабинет. Только пикси оставь.

Глава 16

Я выскальзываю из бальной залы во время перерыва для освежающих напитков. Деррик все так же сидит на моем плече, когда я спускаюсь по ступеням террасы в сад. Ночь безлунная, темная, а в саду так мало освещения, что я едва не спотыкаюсь о собственные ноги. Туфельки скользят по влажной грязной траве. Я не в первый раз желаю, чтобы леди было дозволено надевать на бал нормальную обувь вместо этого бесполезного недоразумения.

Я обхожу большую лужу и приближаюсь к черному ходу в дом.

— Подожди меня здесь, — говорю я Деррику.

— Хм… — отвечает он, заплетая в косу пряди моих волос. — У меня есть долг. Разве нет? И это кажется мне неправильным.

— Все в порядке, — заверяю я его. — И я ненадолго.

Я ограничиваю себя десятью минутами, до начала следующего танца. Фейри наверняка не смогут найти меня за это время, даже если Деррика со мной не будет.

— Что ж, тогда ладно.

Деррик слетает с моего плеча на деревья и садится, освещая ветви вокруг себя.

Пока он не успел передумать, я толкаю дверь черного хода и шагаю по заднему крылу дома в сторону кабинета. Добравшись до толстой дубовой двери, я глубоко вздыхаю, прежде чем открыть ее.

Гэвин, сидя на кожаной кушетке, поднимает на меня взгляд. Бокал с янтарной жидкостью стоит перед ним на столе красного дерева.

— Входи.

Это уютная комната. Ковер настолько толстый, что мои туфельки ступают неслышно. Я провожу пальцами по детали гобелена на стене, прослеживая стеганые изгибы на вышитом чертополохе. Я не была в этой комнате с тех пор, как умер отец Гэвина.

Кабинет слабо освещен, в нем едва уловимо пахнет древесным дымом и сигарами, которые раньше курил отец Гэвина. Вся мебель сделана из красного дерева и обшита красной кожей. Витражные окна в конце комнаты выходят на сад. Рядом с ними до самого потолка поднимается книжный стеллаж, заполненный старыми книгами о природе, которые коллекционировал его отец.

Светлые волосы Гэвина блестят в свете камина, у которого он сидит. Жилет и перчатки он снял, а верхние пуговицы рубашки расстегнуты.

Я пытаюсь не смотреть на него. Я никогда не видела его таким… неофициальным. Совершенно неприлично находиться в подобном раздетом состоянии перед незамужней юной леди. Хотя, опять же, нам вообще неприлично оставаться наедине.

— Я ненадолго, — говорю я. — Мне нужно вернуться к следующему танцу.

Он поднимает бокал и осушает его.