Из сказок, еще не рассказанных на ночь... - Мира Кузнецова
Ниши стояла на том же месте, раскинув руки и раскачиваясь, словно на ветру. Её тело, то пригибало этим невидимым потоком к самой земле, то резко распрямляло, то качало из стороны в сторону… Одно было неизменно: прижатые к полу, неподвижные ступни. Азамат снял свою ношу с плеча и положил у этих ног. Разжал пальцы дервиша, освобождая обруч бубна. Колечки звякнули и Ниши открыла глаза. Протянула руку и забрала бубен себе, разглядывая, оглаживая, пытаясь стянуть обрывки кожи.
— Хорошо выглядишь, Орхан. — Прозвучал голос с пола.
— Ты не лучше. Чем с тобой поделились?
— Знанием.
Она уже взошла и скоро явит лик
Прекрасный, как вода — он бледен, но велик.
Любовь её сильна и девственный разрыв
начала бытия вернет с улыбкой вмиг…
— И? Что ты понял? — Ниши наклонилась над лежащим у её ног мужчиной.
— Ты — что услышал? А? — дервиш перевернулся на спину и забросив руки под голову, уставился во все ещё женское лицо Орхана.
— Он уже пришёл.
— Кто он в этот раз? Свет или тьма?
— Не пойму. Я не могу понять кто Ахат7?
— Поэтому и не снял с себя Ниши?
— Да. Будем ждать.
— Да и Азамат не спешит расставаться с Хастой-беем.
— Да. Мы — оковы, но что мы должны сдержать? Кого мы должны сковать? Ахата? Или доверенный нам мир? И понадобятся ли нам остальные? Я. Не. Слышу.
— Не слышишь и не слышишь. Идите чай пить. Я свежий заварил. Время еще есть? Время еще есть. Чай будем пить. Да. Сладкое кушать. Ждать будем. И спокойно ждать. Не прислушиваясь. Не присматриваясь. Не занимаясь призывом. Успеешь услышать, дорогой. Успею увидеть. И ты, брат, успеешь призвать братьев, а они прийти. Пейте чай, братья. Радуйтесь тому, что ветер перемен подул и мы за одним столом. Радуйтесь, что скука будней закончилась. Радуйтесь переменам.
Неожиданно спокойный Хаста-бей разлил чай и сделал приглашающий жест. Казалось произнесенное истинное имя смыло личность стареющего лавочника, оставив его облик и голос. И Орхан, и Ирэк послушались этого уверенного в своей правоте спокойного человека. Сели к столу и разделили с ним хлеб.
Постепенно напряжение в лавке начало спадать. За столом зазвучали голоса, а через немного и сдержанные смешки. А еще через какое-то время и громкий безудержный мужской хохот время от времени хозяйничал за столом. Именно его очередной взрыв прервал перезвон дверных колокольчиков. Трое сотрапезников мгновенно вскочили и развернулись к вошедшим.
На пороге стояли двое. Старая уже женщина сжимала в руке ладошку маленькой девочки. Малышка потянула на себя пальцы, освобождаясь, и посмотрела на старшую. Та кивнула, давая согласие, и девочка пошла по лавке, рассматривая предметы. Иногда она замирала на одном месте, приближала своё сосредоточенное личико к источнику своего любопытства, но не брала в руки и не касалась предмета. Да и руки её были сложены за спиной, а пальцы переплетены в замок. Взрослые в молчании и неподвижности наблюдали за девочкой, не мешая и не поощряя.
Девочка вдруг оглянулась на свою спутницу и спросила:
— Одну вещь? — Та кивнула молча и не двинулась с места. — Тогда я хочу эту куклу.
Четыре головы взрослых людей повернулись туда, куда указывал палец. Фарфоровая статуэтка девочки, идущей по канату с завязанными глазами так давно здесь стояла, что о её существовании уже и не помнил никто. Пыль веков легла на хрупкую девичью фигурку, удерживающую равновесие. Хаста-бей протянул руку и снял её с полки. Ниши перехватила и отёрла пыль подолом одной из юбок. Ирэк взял порванный бубен в руки и присел на корточки, становясь одного роста с малышкой.
Девочка улыбнулась протянутой статуэтке и погладила её по голове и на фарфоровых щеках заиграл румянец.
— Дай, — девочка протянула руку к бубну Ирэка.
— Одну вещь. — Бесстрастно произнесла спутница. Девочка кивнула и просто погладила его кожу в местах разрыва. Рука Ирэка дрогнула и колечки радостно звякнули.
Четыре пары призрачных крыльев развернулись, смыкаясь вокруг ребенка, ограждая его от мира вокруг, а мир от его дитя. Бездомная сила Ахат пришла в этот мир, нуждающийся в равновесии. Нельзя порвать мир, когда он нужен ребенку для счастья. Нельзя сделать мир игрушкой ребенку. Должно сохранить их друг для друга. Должно спасти их друг от друга. Оковы защелкнулись.
Но никто этого не видел. Хаста-бей заваривал чай. Дервиш поклонился и ушёл спать под старую оливу. Ниши, проводив гостей и подарив старой няньке на прощанье книгу, села у двери лавки. Выбила из трубки остатки табака и набила её новым. Подожгла. И, сощурив глаза удовлетворенно пыхнула…
Мир пребывал в равновесии.
————————
1Маркетри — изящное старинное искусство инкрустации шпоном деревянных поверхностей.
2 — суфийские стихи Джами.
3 — «Круг бубна, согласно трактовке суфиев, это круг земного бытия, а натянутая на обруч кожа — это абсолютная, чистая, истинная реальность. Каждый удар по бубну — это «вступление божественного воодушевления, которое из сердца, внутреннего и сокровенного, переносится на абсолютное бытие» (Ахмед бен Мохаммад Альтавуси)
4Азамат — арабское имя, переводящееся как «воин, рыцарь»
5Орхан — тюркское имя, перевод смысла которого — «полководец», «военачальник».
6Ирек (Ирэк) — татарское имя, которое в переводе означает «свободный», «вольный», «независимый».
7Ахад (Ахат) — арабское имя, означающее «единственный», «уникальный».
Правила игры
— Луна сегодня блудная…
— Хоть бы раз от тебя услышать, что-то другое. Это просто пятно, похожее на пустое, к тому же грязное, блюдце, забытое на бархатной скатерти мира.
— Фу, Люци! Опять ты манерничаешь! Расслабься! Мы сейчас не на работе. А Луна? Я вот смотрю на это фальшивое светило и убеждаюсь, что нет в нём ничего — лишь призыв к блуду.
— Мизери, окстись, родимая! Скольких поэтов и философов сие сияние вдохновило на написание своих нетленных трудов, а ты её совсем без уважения— блу-д-на-я.
— Ну, положим, тех немногих, что полнолуние провели с пользой для человечества, не этот осколок мироздания вдохновлял, а наша компания. А вот все остальные тупо улучшали демографию планеты. Надеюсь, и сейчас работают на этим. Или хотя бы получают удовольствие от процесса. Ну что поможем конкурентке? — черная, словно вырезанная из куска базальта, мерцающая глянцем в лунном свете, кошка, выгнула спину, потянулась, а потом легко и непринужденно запрыгнула на парапет. Широко расставив свои безупречные лапы, она вытянула шею, огласив округу протяжным «Мяв-в-ву-у-у-у». Вибрирующее «У» еще накрывало город невидимой сетью, когда рядом с ней приземлилась белая тень ее подруги и отвесила
