Вера Огнева - Дети вечного марта. Книга 1
На третьем коридоре она сломалась. Саня косенько поглядел на экскурсантов: Пелиноры хвалились, остальные кивали. Шак усиленно отворачивал голову от приотставшей парочки. Солька посмеивалась. Курица вышла из оцепенения и с восторгом пялилась по сторонам. Собака шел далеко впереди, ошую хозяина.
— Это что такое? — спросил кот, когда они, оторвавшись от процессии, свернули в пустой коридор. Сане, в самом деле, стало интересно. Они, получается, вышли к стене донжона. К той, к которой был пристроен жилой деревянный дворец.
— Когда дядя только сюда приехал, — тихо пояснила девушка, — пришлось жить в старом каменном здании. Страшно… и холодно. Но он сразу начал строить новый дом. Мы переселились.
Саня спрашивал совсем не о том. Вся стена от потолка до полу сверкала цветными камешками. Посмотреть сбоку — пестрый хаос. Кот немного прошел вперед. Нет, не хаос: рисунок, но такой огромный, что весь в коридор не вмещался, частью уходил в третий этаж.
— Это же картина, — поразился он.
— Мозаика, — поправила Эрика. — Во всю стену старого донжона. Ей, наверное, тысяча лет. Или больше. Дядя ее называет Сотворением Мира.
На стене перемешались фигуры людей и животных. Людей? Ни фига! Головы у всех звериные. Вон — птичья, вон — собачья. Бык, змея, свинья… мелькнула невиданная жуткая харя с длинными челюстями при человеческом теле. У ног каждого аллари сидел родич. Под харей — ящерица, только очень большая.
— Это кто? — ткнул Саня пальцем, в заинтересовавшую его фигуру.
— Крокодил.
— Они где живут?
— Уже нигде. Дядя говорит, половины видов не осталось — вымерли.
— А это что? — Под каждой группой были видны строчки непонятных линий и черточек.
— Это — язык древних аллари.
— А что тут написано?
— Никто не знает.
Позабыв, зачем сюда шел, зачем девушку Эрику пригулял в дальний коридор, он переходил от одной гигантской фигуры к другой, рассматривал, узнавал или не узнавал. Последним в ряду стоял мужчина с похожей на кошачью головой. Но не кот. У котов не бывает таких мощных челюстей. И лоб у них ниже и мягче линиями. Кроме того, голову предка украшала роскошная длинная грива. Не как у лошадей — кудрявая и страшно густая. Стоп! Кота он видел в самом начале галереи. Стоит себе, изящный такой, рядом кошка, по одежде понятно. У ног целый выводок родаков. А этот — исполин. И родственник у ног — тоже исполин с гривой.
Чтобы лучше рассмотреть, Саня отошел вжался в противоположную стену. Глаза огромной странной кошки мерцали красно-коричневыми и прозрачно-серыми камешками. От них шел необъяснимый торжественный напор. По спине легонько забегали мурашки. Дали о себе знать когти. Саня спрятал руки за спину, распластался по стене и замер.
— Это Львы, — донесся откуда-то издалека голос Эрики. Дядя сказал, их тоже не осталось.
Кот тряхнул головой, прогоняя морок. Наверное, от долгого пристального разглядывания, цветные пятна пошли в хоровод. Его качнуло.
— Что с тобой? — охнула рядом девушка.
— Плохо, — простонал кот. — На воздух надо.
— Сейчас. Сейчас. Тут лестница. Давай я людей кликну.
— Сам доберусь.
Глаза кота натурально закатывались, руки хватались за стену и за помощницу.
В самом углу деревянной галереи к каменной стене примыкала лестница. Эрика подвела, вернее, подтащила к ней занемогшего кота и осторожно начала спускаться. Они передохнули на узенькой площадке, кое-как одолели следующий пролет и вывалились в, заросший кустарником внутренний дворик; еще чуть-чуть прошли, и кот рухнул.
Эрика, перепугано, ойкнула, но не бросилась за помощью, не заголосила, перевернула Саню на спину, отерла, покрытый испариной лоб, и приложила голову к груди.
Сердце подлого притворщика стучало размеренно и мощно. А чего ему не стучать?
Стоило девушке замереть перед ним на коленях, лапы сами потянулись. Эрика охнуть не успела, как уже барахталась в цепких Санькиных объятиях. Но, опять же, не кричала. Из чего означенный притворщик сделал вывод: кругом он прав; не выпуская своей жертвы, перевернулся и подмял ее под себя.
Вот тут она рванулась по-настоящему. Кот прижал, сильнее, а когда девушка таки открыла рот, чтобы завопить, мирно спросил:
— Тебе так неудобно? — Чмокнул ее в нос и откатился. Медвежушка хотела его огреть, как следует, но Саня извернулся. Удар прошел вскользь, совсем не больно.
— Ты зачем дерешься? — засмеялся Саня?
— Свинья! — выпалила Эрика.
— Ничего подобного. Я — кот. Видела полоску на спине? У свиней она жесткая, а у меня мягкая.
Мучительно покрасневшая Эрика кинулась к нему и заколотила кулачками в грудь. Саня только смеялся, да катался из стороны в сторону. Пока она не устала. А как притомилась, села и закрыла лицо ладонями.
Он не сразу сообразил, что девушка плачет. Не притворяется — по настоящему. Проклюнулась совесть. Он подполз к ней поближе и начал отводить руки. Эрика заревела навзрыд.
Тьфу, пропасть! Напугалась, что ли? Саня вскочил, уселся рядом и осторожно обнял ее за плечи.
— Ну, прости меня. Я не хотел тебя пугать. Это же просто шутка. Поколоти меня еще маленько. Не реви, а то и я рядом с тобой заплачу.
Ему удалось завладеть маленькими теплыми ладошками. Девушка хотела сжать кулачки. Саня их насильно расправил и поцеловал сначала одну, потом другую. Поцеловал тонкое запястье, гладкую кожу выше у локтя и поднял голову:
— У тебя руки красивые. И сама ты очень красивая. Ты самая красивая девушка, из всех кого я встречал. Не сердись на меня. И за ночное беспокойство не сердись. Меня Шак на плече в твою комнату притащил.
— Я… я не по тому…
— Успокойся, ладно?
— Угу.
Ее потряхивало, но слезы уже подсыхали. Эрика попыталась высвободиться. Саня прижал крепче — так быстрее пройдет. А сам тихонечко шептал, щекотал нежную кожу за ушком.
— Вот так. Молодец. Не плач. Все будет хорошо. Ты же меня не боишься?
Эрика дернулась.
— Или боишься?
— Я н-не знаю…
Ответ его озадачил. Интересно, а кто должен знать? Но посмотрел — не врет. Что-то с ней было не так. Вспомнились слова Беры, дескать, сидит затворницей, из комнаты ее не вытащишь.
Ой, Чуры мои и Пращуры, а что если она еще мужчины не знала? Вот бы вляпался. Тогда точно, Пелинор его размажет, впечатает в стенку рядом с последним Львом. Останется кот Санька жалкой цветной кляксой, в назидание потомкам.
Надо бы остановиться и откланяться: простите, милая девушка, был не прав, ухожу. Как бы не так! Не мог он уйти. Наоборот, так бы и нянчил ее, гладил, пока сама не потянется. Что рано или поздно потянется, он не сомневался.
Саня подхватил Эрику на руки, пересел на плоский камень, устроил ее у себя на коленях.
— Давай, разберемся, чего ты так испугалась, — шепнул на ухо. — Тебе сидеть удобно? Не страшно?
— Нет.
— А когда я тебя целую? Вот так… Я же тихонечко. Ты такая красивая… Тебя кто-нибудь так целовал раньше?
— Я…мне… об этом знают только дядька с теткой. Знаешь, раньше было все нормально. Я не боялась. Когда я жила дома, потом в Меце…
Медвежушка спрятала лицо у него на груди.
— Там что-то случилось?
— В Меце убили моего отца.
Вот болван, пристал с вопросами. А с другой стороны: пять лет прошло, или около того. Пора бы успокоиться. Саню кольнуло любопытство. Но допытываться не стал. Если захочет, сама расскажет.
— Тогда, давай, лучше, о живых говорить. Или о…
— Дядя спешно уехал на границу, — перебила его Эрика. — Отец собирался последовать за ним. Но другой мой дядя, двоюродный, прислал за мной целое посольство. Он предлагал мне пожить у него в замке. Его средний сын Эро как-то у нас гостил. Родители еще тогда решили, что мы станем мужем и женой. Я была не против. Он мне нравился. Медведей почти не осталось. Лучше выйти замуж за него, чем за какого-нибудь чужака с востока.
Послы уговорили отца повременить с отъездом. Я отправилась в Мец. Папа приехал туда через полгода.
Ольрик Мец с порога объявил ему, что свадьбу придется отложить. Я… понимаешь, папа меня многому научил, а Эро едва умел читать. Старый Ольрик заявил, что я все время унижаю его сына, смеюсь над ним, что папа должен учить Эро, если хочет отдать меня в приличную семью. Что нас по всему герцогству считают преступниками. Дядя Влад к тому времени уже закрыл единственный, свободный проход во внутренней границе. Папа за меня боялся, потому счел, что мне лучше выйти замуж и остаться в семье родственников.
Я его отговаривала. За полгода тупой Эро мне просто опротивел. Сначала все было хорошо. Нас поселили в отдельном покое. Мы фактически уже стали супругами. Потом кузен начал ко мне придираться по каждому поводу. Дело дошло до оскорблений. Я хотела переселиться. Мне не дали. Этот недоумок каждую ночь приходил ко мне и требовал, требовал, требовал. Я сопротивлялась. Дело кончилось тем, что Ольрик мне пригрозил… предупредил, что если я стану отказывать в постели его сыну, он отдаст меня гарнизону. Я, конечно, медведица, но с сотней мужчин все равно не справлюсь.
