Денис Чекалов - Гончие преисподней

– Джереми, ты судишь о жизни по своему Ордену. Это неудивительно, ведь твой отец почти не общался с другими магами. И ты совершенно прав, Коратоллы давно уже не те, что прежде. Никакого могущества у них нет, да ты и сам знаешь.

Говоря спокойно, медленно, старик то и дело подбрасывал собеседнику крохотные комплименты – так собаку или коня подкармливают сахаром. Их почти не было заметно, да сын банкира и не купился бы на явную лесть.

Однако гроссмейстер, один из верховных магов города Темных Эльфов, разговаривал с ним как с равным, чего никогда не делал отец. Старик признавал правоту собеседника, но самое главное – давал тому возможность самостоятельно принять решение, не пытался надавить авторитетом возраста и положения, чем вновь выгодно отличался от Сарнмира-старшего.

Все эти небольшие хитрости начинали действовать, заставив Джереми прислушаться к словам гостя. Теперь Алеганд мог переходить к главному. Он начал осторожно:

– У большинства колдунов есть истинная власть, которая гораздо сильнее денег.

И, предвосхищая уже готовое вырваться у юноши возражение, мол, он же не волшебник, старик продолжил:

– Среди чародеев есть немало профессий, которые не требуют врожденных задатков, но все равно ценятся очень высоко. Они пользуются большим уважением, а главное, обеспечивают человеку богатство и власть.

Однако Алеганд знал, что Джереми никогда не сталкивался с настоящей магией. Словами нельзя заменить то, что надо испытать самому. Гроссмейстер предвидел это затруднение и был готов к нему. Он произнес:

– Вижу, ты не веришь ни мне, ни в то, что я обещаю. Не удивляюсь и винить тебя не могу. Потому предлагаю тебе другую сделку – впрочем, мое прежнее предложение тоже останется в силе. Вспомни о нем, когда будешь готов его принять.

– Какую сделку? – спросил Джереми.

Он пытался выглядеть спокойным, даже скучающим, как учил отец. Но двадцатилетний юноша не мог обмануть старика, разменявшего четвертый век.

Алеганд видел, что Сарнмир-младший не просто готов заключить договор, но и крайне заинтересован в союзнике. Да и неудивительно – после смерти отца он, почти что как Гамлет, даже хуже, остался с мачехой и ее без пяти минут любовником.

Гроссмейстер изобразил на лице скорбь, которую на самом деле давно уже разучился искренне испытывать.

– Нам известно, что твоего отца больше нет с нами, – вымолвил Алеганд. – Однако в глазах властей он даже не считается пропавшим. Со дня его исчезновения не прошло и суток. Это значит, что ни Тиндол, ни Маргарита не могут завладеть банком. Если ты мне поможешь, я сделаю так, что им обоим придется отказаться от своих притязаний. Отцовское наследство достанется тому, кто его заслуживает по праву рождения, – тебе.

Глаза Джереми вспыхнули. Он даже не пытался скрыть своей радости.

– Как это сделать? – спросил он.

– Я тебе объясню.

ГЛАВА 15

Перстень на моем пальце коснулся едва заметного знака на стене.

Дверь растворилась с негромким скрипом, и на нас повеяло запахом подземной реки. Франсуаз оглянулась, желая убедиться, что никто не наблюдает за нами, и мы вошли в неширокий проход, сразу же затворившийся за нами.

– Не люблю спускаться к отцу Чериньола, – сказала Франсуаз.

Девушка обхватила пальцами обнаженные плечи и нахохлилась, став похожей на обиженного птенца.

– Все время кажется, будто иду к нему на экзамен. Он всегда спрашивал то, чего не было в билетах.

– Пытался тебя завалить? – сочувственно спросил я. Франсуаз мягко намекнула мне, что молчание – золото, приказав заткнуться.

Переходы и лестницы вели нас вниз, в глубь подземного Маурдана. Несколько раз нам встречались гули – живые мертвецы, в серых одеждах. Они в основном занимаются уборкой туннелей.

На шестом ярусе мы повернули направо. Здесь ходили совсем другие создания – молодые вампиры со сверкающими глазами, некоторые несли под мышкой толстые фолианты. По всей видимости, это тоже были студенты отца Чериньола. Над полом неслышно скользили привидения, а один раз мы увидели неупокоенного с отрубленной головой.

Падре Чериньола сидел в своем кабинете, и огромный моллюск, сидящий на его столе, освещал комнату. На столе священника лежала открытая книга, но он не читал, а откинувшись на спинку кресла, неслышно повторял молитву одними губами.

Когда мы вошли, падре открыл глаза и на его лицо вернулась улыбка.

– Рад видеть вас вновь, ченселлор Майкл, – сказал он, протягивая мне руку, без чего я вполне мог бы и обойтись. – Френки, моя лучшая студентка. Я говорил вам о том, что она наизусть выучила «Молот ведьм»? А ведь этого не требовалось программой.

Эту историю падре Чериньола рассказывал мне всякий раз, когда я приходил к нему, – наверное, Франсуаз и правда произвела на него неизгладимое впечатление.

– Всякий раз, когда вы приходите сюда, моя милая Франческа, мне так и хочется задать вам еще пару вопросов – просто чтобы убедиться, не забыли ли вы мои лекции. Помните ли вы, например, каково главное свойство шерсти оборотня?

Франсуаз помрачнела, и я в который раз подивился мудрости тех, кто основал Маурданский университет. Студентам здесь запрещено убивать преподавателей под страхом отчисления или, для закончивших вуз, потери диплома.

– Я как раз собирался поговорить с вами о хеттском манускрипте, – заметил я. – Хотел посоветоваться – некоторые места вызвали у меня сомнение.

Мой перевод был уже закончен, выверен и досконально вычитан Франсуаз, которая и правда нашла в нем восемь ошибок. Однако правила вежливости запрещают собеседникам прямо переходить к делу, будь то секс или древнее проклятие.

Падре Чериньола выразил полную готовность помочь мне, в первую очередь потому что знал – делать этого не придется. После того как мы расшаркались еще пару раз, я смог доползти до цели нашего прихода.

– Я разговаривал с Винченцо, – произнес я. – Он просил передать, что освобождает вас от обета молчания.

На лицо падре Чериньола набежала тень.

– Бедный старый безумец, – вымолвил он. – Живет, словно крыса, под землей. Жаль его.

Мысль о том, что сам он ведет точно такую же жизнь, не пришла в голову священнику.

– Каждый месяц Винченцо приходит ко мне, чтобы исповедаться. Не знаю, зачем он это делает – за последние полвека он не причинил вреда даже кладбищенской крысе. Наверное, исповедь напоминает ему о тех временах, когда он был великим вампиром, наводившим ужас на жителей Миланда… Бог свидетель, какие бы грехи он ни совершил тогда, его нынешняя судьба – достаточное за них наказание.