Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
— И как эти боги зовутся?
— Они настолько стары, что их имен никто не знает. Древние кельты сделали эту гору своим святым местом, и здесь они возлагали этим богам жертвы. Потом кельты ушли, но боги остались. Остался и жертвенный камень, остались такие, кто стережет покой давних богов. Хватит ли тебе отваги отправиться туда вечером без меча и щита, без ножа и лука?
— Я проявлю эту отвагу, если ты говоришь правду, что этого желает Даго Господин.
— Да. Он желает этого, потому что любит тебя как сына. Он же попросил предостеречь тебя, что завтра сюда прибудет Одилен, твой шурин. Не будет любви в его сердце, а вместо нее — желание чтобы то, что ты завоевал, сделалось его собственностью. Не принимай от него хотя бы кусочка лепешки, ни кружки меда или вина, ни какого-либо мяса. Помни: тебе можно сделать три шага вперед, но если сделаешь четвертый — погибнешь.
— И чем же является этот «четвертый шаг»?
— Это непослушание, — сказал ворожей и неожиданно задул огонек масляной лампы.
В шатре сделалось темно, и гость исчез. То ли он растворился в темноте, то ли попросту вышел из шатра — этого Авданец не знал, когда же снова блеснула искорка огня, ворожея не было, а весь разговор с ним показался Авданцу чем-то подобным сну.
И все же, в соответствии с предсказанием ворожея, уже на следующий день под Шлёнзу подошли отряды Одилена. Как он и обещал — победил Одилен земли ополян и голеншицев. С собой он вел полторы тысячи наемных воинов: склавинов и норманнов. За ними ехало тридцать телег с едой и бочками меда.
Одилен и Авданец обнялись, как братья расцеловались в обе щеки.
— Ты стоишь здесь со своими воинами уже несколько дней, но до сих пор не овладел горой? — заметил изумленный Одилен.
— Опасался, — честно признал Авданец. — По ночам оттуда слышны странные голоса. Мои воины боятся их, да и я сам испытываю страх.
— Не будет владыкой шлёнзан тот, кто не станет на вершине Шлёнзы, — сказал Одилен.
— Мы еще не договаривались, как поделим между собой захваченные земли. Раз у меня нет отваги добыть Святую Гору, сделай это и стань владыкой всей страны. Мне же хватит Геча, Честрама и твоей сестры Аске. И твоей дружбы.
Пробудилась подозрительность в Одилене. Не поверил он, чтобы столь отважный воин, как Авданец, боялся захватить одну гору, пускай и зачарованную. Но когда его воины переговорили с людьми Авданца и услышали о том, что они боятся подниматься на Шлёнзу, он поверил в трусость Авданца. И даже испытал радость, что сможет отличиться отвагой, которой превысит отвагу Авданца, о котором рассказывали, как он без страха расправился с дядьями, а еще завоевал большую часть Земли шлёнзан.
Вечером Одилен в своем шатре устроил замечательный пир в честь Авданца, но тот прибыл на него очень поздно, объясняясь болезнью желудка. А правда же была такой, что Авданец запомнил все предостережения ворожея, а прежде всего, те, что бы ничего не есть и пить у Одилена. Поэтому он приказал Здзеху поймать маленькую зеленую лягушку и проглотил ее, потом же, что бы он ни съел или выпил, у него случалась ужасная рвота. Бледный и обессиленный появился он, наконец, у Одилена, который между тем не только много съел, но и много выпил.
— Завтра я займу Святую Гору, — хвастался тот Авданцу, — ибо только тот может быть может повелителем Земли шлёнзан, кто там объявит себя ее хозяином. Тебя, Авданец, за добытые земли шлёнзан я богато вознагражу из мошны моего отца, князя Кизо, поскольку я именно так с ним договорился. Не тебе, Авданец, править землями шлёнзан из Геча, это должно было быть моим заданием, поскольку я родом из Вроцлавии. Исполню я и требование епископа Вичинга и искореню на Святой Горе всех жерцов и ворожеев, свалю на землю каменные фигуры. Таким образом, я завоюю милость князя Сватоплука, и который христианский повелитель. А чтобы иметь на своей стороне твоего отца, Даго Пестователя, вышлю послов в Гнездо и попрошу руки младшей его дочери, рожденной от Любуши.
Разгневали Авданца признания Одилена, ибо оказалось, поскольку оказалось, что у него за спиной вместе со своим отцом тот выработал план, который должен был отобрать все то, что он захватил у шлёнзан. Однако, не раскрыл он своего гнева, поскольку, что бы он не съел или чего бы не выпил, тут же начиналась у него ужасная рвота. Так что, в конце концов, извинился он перед Одиленом, что не может сопровождать его на пиру, и отправился в свой шатер, где ему удалось вместе со рвотой избавиться от проглоченной лягушки. Измученный рвотой, заснул он только перед рассветом.
Спал он до полудня, никто его не беспокоил. До самого полудня, потому что чудовищная мгла закрывала Святую Гору, она же окружила весь лагерь. Все войско — как Авданца, так и Одилена — слышало, как сквозь эту мглу откуда-то доносились звуки рогов, пищалок и барабанов.
Авданца разбудили, когда туман сошел, и Гора Шлёнза появилась во всем своем величии грозном виде. Одилен сел на жеребца, обнажил меч и приказал своим воинам вместе с ним подниматься на вершину. Только ни один из его воинов не двинулся с места, поскольку от воинов Авданца узнали они, что гора зачарована. Но у Одилена была с собой большая группа наемных норманнов, которые ради выгоды и добычи готовы были драться со всем и каждым, даже более сильным, чем они. Но чар они боялись.
Восемь больших, наполненных золотом кошелей бросил им под ноги Одилен, крича:
— Там, наверху, одни лишь беззащитные жерцы и ворожеи. Кто пойдет со мной, может поднять кошель.
Потом приказал подать баклагу с вином и опорожнил ее до половины, чтобы прибавить себе храбрости. Такие же баклаги с вином он приказал раздать среди норманнов. Только лишь тогда, после выпитого вина, нашлось восемь норманнов, которые были готовы отправиться за Одиленом на Шлёнзу.
Авданец и все его воины видели, как Одилен направил своего коня к Святой Горе, а за ним осторожно ехало восемь норманнов с обнаженными мечами.
На удивление тихим и спокойным был тот день. Когда туман сошел, показалось осеннее солнце. В безветренном воздухе медленно кружили нитки бабьего лета, весь мир, казалось, погрузился в полнейшую тишину. Вершина горы была, как
