Dagome iudex: трилогия - Збигнев Ненацкий
Беспокоила Авданца и ничегонеделание Лестека, Палуки и Семовита, которые на встрече четырех великанов обещали ударить на западных и восточных рубежах державы. Ведь Авданец не хотел сам начинать войну, поскольку не знал, как в этом случае отреагирует Пестователь. Разные о нем вести доходили до Геча, но точным было то, что Петронас выявил и выбил всех шпионов слепой наставницы и Авданца. И оставит ли он корону юдекса на голове Лестека — никто не знал.
Аске, дочка князя Кизо, уже четвертый месяц была непраздной, благодаря ее свадебным дарам, Авданец мог оснастить почти тысячу тяжеловооруженных — щитами, топорами или мечами и луками — воинов; у него имелось более пяти сотен щитников с длинными копьями; множество челяди и сорок телег с запасами для армии. Когда прибыли аллеманы, Авданец решил, не оглядываясь на братьев, идти в поход на шлёнзан.
Во Вроцлавии было принято решение, что Авданец образует большой полукруг, завоюет дзядошан, бобжан, тшебовян и остановится на Горе Шлезе. Одилен, сын князя Кизо, ударит на голеншицов и ополян и тоже направится в сторону Шлёнзы. И только одно не было согласовано: какая часть Земли шлёнзан останется Авданцу, а какая — Одилену.
Время военного похода было выбрано удачно, так как Шлёнзане были заняты обмолотами. В стогах и на гумнах находились громадные количества проса, ржи, овса и пшеницы. На буйных травами лугах паслись огромные стада рогатого скота и лошадей. И каждый Шлёнзанин в это время был занят вопросами собственного хозяйства, заботясь, прежде всего, про урожай.
И кто в подобный момент отважится противостоять нашествию, если знает, что достаточно одно метко брошенного факела, и все полученное таким тяжким трудом имущество сгорит — с огнем пойдут гумна и стога, амбары, заполненные зерном и кормами? Не было у Шлёнзан никакой власти, не было и дружины, способной дать отпор противнику. Вот уже несколько лет не собирались они на Горе Шлёнза и не выбирали нового вождя всех племен. Потому без труда поддалось Авданцу ополе за ополем, край за краем, потому что он не мародерствовал, не грабил, но вначале вызывал на переговоры жупанов и старост ополий, обещая им и в дальнейшем их верховное положение, с той лишь разницей, что дань теперь они станут платить не Сватоплуку, но Авданцу из Геча. А какая разница, кому платить дань?
Еще Авданец требовал, чтобы каждое ополе давало ему щитника, одного на двадцать дымов, так что, по мере того, как он продвигался в сторону Шлёнзы, росла и его армия. А если кто-то его не слушал и ему не подчинялся, у того горели стога и сараи, хаты и ограды, а бавары с аллеманами насиловали женщин и убивали детей от четырнадцати лет жизни. И не насилий опасались шлёнзане, но пожаров и того, что у них отберут скотину, поскольку это угрожало голодной смертью зимой. Потому даже в ополях, где захватчиков принимали дружелюбно, выкатывали бочки с пивом и медом, а потом всякий — даже чужак — мог сколько влезет пользоваться женщинами, которые пьяные словно бревна валялись на лугах и дворах.
Для Авданца всегда отбирали девок с большой задницей и крупными грудями, поскольку именно этого не хватало худощавой, плоскогрудой Аске. Авданец любил женщин обильных, с кожей, которая, казалось, лопалась от хранящегося под ней жира. Вообще-то он любил женщин белых, то есть: со светлыми волосами и с белой кожей, и как раз таких и получал. А тот, кто ему такую подсовывал и воспевал ее достоинства то ли в песне, то ли обычными словами, был рад, что такой великий пан покрывает его дочку или жену, потому что после того ожидал богатого урожая. Ведь изнасилование в те времена не казалось чем-то таким страшным, как бывало впоследствии; оно считалось чем-то вполне очевидным. Бывало, что когда армия подступала под какое-нибудь поле с защитным градом, выходили вначале девки и молодые женщины, подтягивали юбки и показывали свое естество, чтобы обратить внимание захватчиков, прежде всего, на себя. Потом староста ополя выкатывал бочку с пивом, воины спрыгивали с лошадей, хватали кружки и горшки, после чего такое нашествие выглядело как прием гостей у доброго соседа. И беда тому воину, который кому-то убыток какой допустил, подпалил стог или корову украл. За такие вещи Авданец наказывал сурово. Так что через Край шлёнзан он проходил, как через дружественные себе земли. Тевтонцы же — как бавары, так и аллеманы — не привыкшие к обычаям склавинов, которые не ценили женской добродетели, казалось, были счастливы, что находятся на службе у Хабдака. Они даже переняли склавинский обычай, что женщину, с которой получил удовольствие, нужно как-то вознаградить.
Так что войска Авданца оставляли надлежащую им оплату в ополях щлензан, так что в конце концов это привело к бунту, поскольку оказалось, что и дружина Авданца, и тевтоны, не имеют никакого добра. Пришлось Авданцу отсыпать им золота князя Кизо: сам же он не делал ничего иного, как щедро одарял девок, которых ему подсовывали.
Когда же он прошел Илаву, Львув и Влень — крепостные грады шлёнзан — идя по берегу реки Бобр, он направился к горе Шлёнза; войска у него не только не убывало, но только увеличивалось. И тогда-то почувствовал Авданец, что очутился в заколдованном краю, который отдается ему будто женщина. Но вот что она родит — этого никто не знает. Странным был и воздух в этой земле: пропитанный сыростью, туманный, словно бы повсюду расстилались болота. Воины начали болеть разными горячками.
И вот случилось так, что каждым утром воины Авданца просыпались в испарениях тяжелой и непроникновенной мглы. Из этого тумана выплывали какие-то секретные отряды одетых в броню воинов и щитников. Голоса рогов и пищалок звали воинов Авданца на битву. Но достаточно скоро мгла рассеивалась, и эти тайные воины исчезали в сиянии солнца. И это вот раннее пробуждение
