Бесправыш. Предземье (СИ) - Рымин Андрей Олегович

Брон, одетый уже по-людски — сапоги на толстой подошве, плотные штаны, стёганая куртка с поддёвкой, шапка на меху — собрал вокруг себя всю ватагу. На почти три десятка мужиков один я малолетка. Кто ещё продолжает коситься, а кто раньше спросил, тот знает уже, что по троеросту не многим из них уступаю. Тут богатырей нет. Вряд ли кто за полсотни долей хоть по одному из лучей триады поднялся. Из простых наша ватага, из слабых. Сильные охотники с более матёрыми старшинами ходят.

С даром тоже никого нет, кроме меня, о чём никому не рассказываю, и Брона, да и тот одарённый по слухам лишь. Кто в походе с ним был уже, говорят, будто тот особо могучим ударом владеет и с любым оружием, словно йок управляется, но сам наш предводитель про свои добытые в Бездне способности молчком молчит. От него, и вообще, слова лишнего не услышишь. Всегда коротко, сухо и только по делу.

Объяснил про походный порядок, сигналы, кому в каком случае, чего делать. Про приказы свои, какие, не думая, всегда исполнять следует, особо строго сказал, и пока всё на этом. Плывём к тому берегу потихоньку. Уже большую часть пролива прошли. Вроде как должно повезти — нападения морских зверей раз в седьмицу железно случаются, но сегодня, видать, не тот день.

Отдыхаем пока. Дальше вся наша немалая поклажа у нас на спинах поедет. По земле только ножками — ни повозок, ни лошадей. Конными у нас на охоту не ходят. Лошадь — не тот зверь, чтобы в лесу от него польза была. То есть и не зверь вовсе. Как и всякая домашняя животина, и стареет, и бобов не отращивает. Это лишь дикие кони, что специально не выбиты на равнинах империи и некоторых других крупных островов, несмотря на полную схожесть с обычными лошадьми, зверями рождаются.

Такого жеребёнка отловленного, говорят, даже если в неволе вырастить, тот всё равно останется зверем. Только дорого это и сложно выходит. Табунов диких мало. Не всякий знатный может себе такого позволить. Да и, чем старее становится зверь, тем опаснее на нём ездить. В любой миг может зов предков услышать, взбрыкнуть и хозяина своего затоптать.

Окромя рюкзаков, с притороченными поверху свёртками спальных лежанок, каждому тащить то оружие, что в поход для себя подобрал. Тут по-разному выбрали. Общего: только копья, что тоже у всех различаются, и лук, либо арбалет обязательно у всякого есть. Дальше, кто во что горазд — кистени, топоры, клевцы, палицы, секиры, кинжалы, ножи… Даже меч у одного мужика на боку — на кой взял на охоту, только Небу известно.

Впрочем, я тоже чудак ещё тот — и метательные ножи тащу, и топорик, что так же швырять собираюсь. Нет пока веры в обновку. Самострел перерос я — нет больше пользы особой для нового сильного меня в тех штырях, что на пару саженей всего худо-бедно бьют точно. Халашу отдал. А себе купил лук.

И не простой, а усиленный костяными накладками. Небольшой, под мой рост, но бьёт сильно. Работа какого-то имперского мастера. Буду по ходу учиться стрелять из него. По-другому никак. Айк, что меня и подбил вывалить за оружие, какому и Линг позавидует, без малого четыре десятка серебряных, обещал с этим делом помочь. Правда, стрел всего лишь десяток к нему. Слишком толстый колчан на спине рядом с рюкзаком не помещался нормально, а удобство в долгом походе — важнее всего.

До самых холодов собираемся на большой земле промышлять. В Град теперь аж через месяц вернёмся. Богатыми. И живыми, хотелось бы. Впрочем, кто же мертвецов домой тащит? Кто на континенте погиб, тот там и остался — одно из охотничьих правил. Ну что, Китя? Мечтал в настоящий поход с ватагой пойти? Получай. Страшиться зазорно, переживать глупо. Вон уже виден серый каменный пирс, что служит на этом берегу пристанью. Через час уже будешь большую землю топтать.

Привет, континент! Я прибыл охотиться. Пошли нам богатой добычи!

Ло

Не почувствовал. В то, что просто решил прикончить позже, уже на континенте, не верю. Это риск. Я ведь тоже мог догадаться, кто прячется в теле охотника, и сбежать до начала похода. Гахар бы убил меня первой же ночью, если бы обнаружил в теле мальчишки. Получается, враг не способен учуять меня, и я могу себя выдать только делами.

Неприятно, но факт — теперь мне предстоит молить звёзды о том, чтобы поход прошёл гладко, и у носителя не было повода меня призывать. Начни ребёнок творить чудеса, и гахар всё поймёт. Даже, если Брон сам не станет свидетелем удивительной прыти и мастерства паренька, ему хватит рассказов. Получи я сейчас управление, мне останется только спасаться бегством — это действие, пусть даже оно будет исполнено мастерски, проще всего связать с ловким мальчишкой. Вот только скорее Кит меня призовёт в тот момент, когда удирать уже поздно, и остаётся лишь драться.

Проблема… Но, учитывая удачность предыдущих походов гахара, вероятность того, что дойдёт до призыва, мала. Не стоит постоянно крутить ситуацию в мыслях. Это отвлекает от сбора информации, а она сейчас льётся рекой, что в глаза, что в уши носителя.

Рядом с пристанью, на скалистом берегу, поднимается к небу закрытыми прямоугольными башнями метров на двадцать небольшая, но крайне защищённая крепость, выложенная из каменных блоков сплошным монолитом. Это форт. Десятки, если не сотни подобных ему, расставлены хозяевами Предземья — имперцами вдоль всего Кругосветного тракта. Айк как раз объясняет носителю, что дорога, уходящая вправо и влево вдоль берега тянется на тысячи вёрст в обе стороны, огибая весь континент.

Тракт — единственный путь, связывающий разбросанные по многочисленным островам людские анклавы между собой. На большой земле лишь у самого берега, где в сезон постоянно туда-сюда ходят обозы с серьёзной охраной, можно чувствовать себя в относительной безопасности. Десяток-другой километров от моря — и всё. Там уже начинаются дикие земли, где живут только вольные снежники, не признающие имперскую власть, как и прочую островную.

С этими дикарями встречаться лишний раз в походе не стоит. И уж тем более не следует вступать с ними в конфликт. Островитян, особенно жителей большого гористого Фата, которые тоже плевать хотели на законы империи, снежники не считают врагами, но всё равно в глубине континента ватажники — всего лишь гости, которым хозяева позволяют охотиться.

Впрочем, истинные хозяева материка — это хорты. Снежникам приходится жить под землёй в норах-крепостях и питаться исключительно плодами охоты и собирательства. На континенте нет полей, огородов, садов. Как нет городов и достаточно крупных посёлков. Здесь нашествия мохнатых недочеловеков гораздо страшнее тех, что бывают на Муне. Никакая охрана не поможет обозу, если тот вовремя не укроется в форте. Потому крепости и стоят относительно часто. Хорошо, что сейчас хортов ждать не приходится — они по осени перестают накатывать ордами на приморские земли. В силу этого у охотников конец сезона — самая активная пора промысла.

Неудивительно, что на сегодняшнем пароме кроме нас через пролив перебрались ещё две ватаги. Одна многочисленная, человек шестьдесят — это купцов Световеевых. Работодатели китаровой детворы одним ткацким делом не ограничились. Их люди одинаково одеты и все при стандартном оружии. Сын хозяйки трактира был прав, сравнивая купеческие ватаги с дружинами. Собранные в поход купцами охотники больше походят на солдат.

Другое дело разношёрстная банда из дюжины разряженных, кто во что горазд мужиков, которые на протяжении всей переправы словами цепляли купеческих. Тут единообразием в оружии и не пахнет. У кого здоровенный топор, у кого алебарда, у кого трёхметровая пика. У одного даже спаренный огромный арбалет на спине.

Кишкодёры Фанмира, как пояснил Айк — одна из закрытых ватаг. Вот там собраны по-настоящему крепкие, с даром через одного, мужики. Эти с трапа, едва перекинувшись парой слов со встречающими паром имперцами, сразу же двинулись в лес, что вставал густой хвойной стеной за трактом.

Пейзаж здесь, куда ни брось взгляд, однотипный — лес, лес, лес, убегающий по пологим холмам прочь от моря. Но, это пока плыли, разглядеть было можно. Теперь обзор заслоняют подпирающие с юга дорогу высоченные сосны.