Лабиринт кривых отражений - Светлана Алексеевна Кузнецова
— Можно подумать, кто-то из числа королевских чинуш, ублюдков никак не меньших, чем светлые имперские мрази, разродится хотя бы нотой протеста, — со злостью в голосе сказал еще кто-то. — Да они даже королю не доложат: инцидент на границе, подумаешь, он ведь уже разрешился…
Лео кивнул снова. Он был согласен с не особенно патриотичными словами незнакомого пограничника с пересекавшим правую щеку глубоким шрамом и отметиной едва не состоявшейся смерти на тонком теле, невидимом лишенным дара людям, и тогда же решил, что сам напишет Его Величеству, а то и расскажет при оказии о произошедшем. Потому что светлую империю нужно осаживать: она со своей борьбой за воцарение добра и света в конец ошалела и отчаянно катится во мрак. Причем настолько непроглядный, что до него далеко любой темноте, даже той, что поджидает на изнанке реальности.
— Непростая пассажирка: очень не хотели отпускать. Я бы сказал: ни при каких обстоятельствах, — самый старший по возрасту, но не по должности стражник озвучил соображения, наверняка, вертевшиеся в головах у большинства, если не у всех. — Видал я, что случается при прямом попадании магического шара.
— И что? — поинтересовался самый молодой.
— Жижа. Из крови, кишок и мяса с костями, — не стал щадить его ветеран.
— Умг… — выдавил из себя не в меру любопытный пограничник, позеленел совсем уж страшно, но от сбегания в ближайшие кусты устоял.
— Да уж… защита мощная была поставлена. Жаль, не уберегла.
— И прибежали скоренько! А спорим, будь нас меньше, полезли бы в драку?
С отчаянным пограничником, разумеется, пари заключать не стали, покивали лишь.
«Да и было бы с чем спорить», — подумал Лео. Впрочем, он не сомневался: не окажись здесь его, перебили бы пограничников, как слепых котят. Скорее всего, с расстояния в десяток шагов. А потом какие-то тела пожгли, другие унесли. Наемников не остановило бы ни численное преимущество пограничников, ни присутствие в их рядах светлых магов. Ничего бы сделать не смог ни один боевик, ни, тем паче, лекарь. Последний в убийственных заклятиях откровенно слаб, а первый против троих попросту не сдюжил бы. Что касается имперцев, то они не церемонятся даже с собратьями по магическому цвету. Более того, они замечательно умеют их убивать.
Высокий светлый маг, наверняка исполнявший в отряде роль командира, словно прочел его мысли, вскинул взгляд и кивнул, как показалось, с благодарностью. Даже руку к груди приложил.
— Не нас, а некроманта остереглись, — озвучил он для своих людей и обратился к Лео. — И чем ты их приголубил?
Лео повел плечом, ответил коротко, не забыв вначале ввинтить вопрос:
— А тебе не все ли равно? Проклял.
Высокий, статный, умение держаться выдавало далеко не простолюдина. Взгляд блуждающий, мутный, который поймать невозможно. Заочно — по рассказам и магически сотворенным образам — Лео точно знал этого мага, но пока не мог вспомнить.
— И правильно, — буркнул молодой пограничник. — Так их, гадин.
Двое из отряда осенили себя крестными знамениями, принятыми в имперской религии единого светлого и якобы милосердного, пусть и отвратно кровавого божества, алчущего возвышенности в страданиях. Сам Лео не понимал, что возвышенного может быть в боли и лишениях, терпимых ради абстрактного добра и света. Такие понятия как добро, милосердие и любовь, прочие высокие материи и чувства — слишком разные, изменчивые и подстраивающиеся под желания власть имущих. Они могут означать диаметрально противоположное даже для людей, выросших на одной улице в соседних домах и обучавшихся у одного наставника, что уж говорить о жителях разных стран? Но нет же: надумали себе возвышенную добрую сказочку и в нее же уверовали.
Лео считал наслаждение от причинения страданий хоть себе, хоть другим — высшим извращением, достойным смертного проклятия. Вот только те, кто, словно простуду промозглой дрянной осенью, подхватывали модные веяния империи, не утруждали себя раздумьями. Пострадать за любовь, милосердие, добро — это же так романтично!
— Господь милосердный! — пролепетал… кажется, лекарь, вслух заканчивая молитву этой мерзости. — Прими несчастных, во страданиях ушедших, одари милостью своей, найди им место в царствии у трона своего…
— Религии — костыли для ущербных духом, — не сдержался Лео. — К тому же, учитывая от кого бежали эти двое, внимание проклятого алчного до страданий демона, возведенного в ранг божества, им ни к чему.
— Великий — единственный и милосердный, нет никого кроме него! Все ведомо ему, все случается с соизволения его, за все он в ответе! Глупые люди не понимают величайшего замысла его, но это говорит лишь об ущербности их, — протараторил лекарь.
— Ага… в ответе за все. В том числе за несправедливость и смерть, — припечатал Лео. Он видел, как крестились пограничники и сверкал взглядом самый молодой из них, отметил обеспокоенность на лице командира отряда, но не придал значения. Внутри некроманта клокотала ярость и злоба, ее нужно было погасить хотя бы препирательством в словесной пикировке с этим дураком и фанатиком. Поскольку иначе Лео кого-нибудь точно проклял, если не убил.
Вероятнее всего, едва заметное колыхание силы он почувствовал лишь благодаря такому своему состоянию и, убедившись в том, что не все еще потеряно, рявкнул:
— Может, уже займешься своими обязанностями?!
— Все из-за таких, как ты, из-за слуг зла и тьмы, из-за тех, что не принимают его божественную любовь и милость! — воскликнул лекарь, грозя кулаками пасмурному темному небу. — Из-за вас несправедливость и смерть властвуют повсеместно, из-за вас боженьке приходится насылать болезни и испытания — дабы вы одумались!
— Вернее, сломались и подчинились, — мог бы сказать Лео, но вместо него произнес самый молодой из пограничников.
— Вот! ВОТ!!! — крик лекаря перешел в пронзительный визг. — Слуги темени и смерти сбивают глупых людей с пути истинного служения добру!
Лео потер виски. Громких противных звуков он не выносил, пусть и умел терпеть. Лекари являлись особой разновидностью светлой братии, слишком сильно реагирующей на любые темные эманации, а Лео едва-едва сдерживал свои. Вполне возможно, к истерике лекаря приложила руку и его сила.
— Не время для блевоты проповедями, — неожиданно зло произнес светлый маг, заставив Лео вздрогнуть. Уж чего-чего, а подобного он никак не ожидал. Не в отношении светлого к светлому уж точно. — Выполняй свой долг, лекарь.
— Да… Шейн-Цийн, — пролепетал тот, и Лео вспомнил.
***
Сестрий
