Виктория Абзалова - К вопросу о добре и зле

Если он и пытался что-то изменить в своей жизни, то не столько ради себя, сколько из-за той, которую даже в детстве только мысленно, в самые-самые сокровенные моменты разрешал себе называть заветным словом…

Нет. Не будет встречи.

Даже беглого взгляда было достаточно, что бы понять, — дом пустовал очень давно.

Уверенность крепла…

И еще одна ниточка оборвалась в груди.

Сколько их было-то этих обрывов все более отдалявших его от мальчика, боявшегося и отчаянно мечтавшего поверить, что и он, ублюдок-подзаборник, может быть кому-то нужен и дорог… Для чего ты вообще приехал сюда: что узнать, в чем убедиться… или просто потому, что больше, некому признаться, как же тебе плохо… хотя таких откровений все равно бы себе не позволил.

— Подсказать чего, милостивый господин?

Дамон узнал бывшего привратника замка, но подслеповатый старик узнать его не мог.

— Здесь жила женщина, Кайра. Где она?

— Так она умерла, господин.

У Дамона дрогнули уголки сжатого рта, только так выдав его волнение. Но заметить это было не кому.

— Давно? — бросил он, почти не разжимая губ.

— Почитай лет десять, а то и двенадцать назад… Больше… Ураган в тот год был сильный…

— От чего?

— А камнями ее замковые побили, господин. Вишь, убивца, темного поймали, который ураган наслал, а она тварюку — возьми, да и выпусти… осерчал народишко…

Дамон судорожно стиснул поводья, и жеребец под ним недовольно взбрыкнул.

— Ей тогда кол вбили да за оградой кладбища похоронили… — заторопился старик.

Дамон бросил в пыль пару мелких монет и пустил коня вскачь. …Даже заброшенную могилу ему — было не трудно найти: сила просто бурлила в нем, неистово требуя выхода. Дамон спешился, сорвал перчатки и опустил руку на заросший травой, местами просевший холмик.

— Кайра… прости… — голос его пресекся, пальцы глубоко взрыли дерн.

Боль была запредельной, — что угодно, только бы избавиться от нее!

Молодой человек упал ничком в жухлую траву, плечи его сотрясались от рыданий. Но когда он поднял голову, неправдоподобно черные глаза были сухи.

— Ненавижу, — сказал он заходящему солнцу, — Ненавижу… И я вас уничтожу!

Тронный Зал с угольно-черными зеркальными стенами был огромен, занимая собой весь ярус и в центре его на ступенчатом возвышении стоял Трон — собственно даже не трон, изогнутая на подобии рога скамья без спинки, напоминавшая своими очертаниями застывшее пламя.

Да, зал был огромен и оказался разочаровывающе пуст. И судя по всему очень и очень давно. Нельзя сказать, что Райнарт все же ожидал увидеть самого Черного Мастера со свитой, но полная тишина, лишенная даже так долго сверлившей мозг и оборвавшейся на одной из болезненных нот мелодии, немного раздражала.

Обходя по периметру зал, Райнарт прислушался. Ему показалось, что он уловил невнятный звук, вот только не мог сказать, откуда он донесся.

— Райнарт, — оставшийся у порога, Эледвер указал на тени от колонн.

Они всплескивались, шевелились, ползли, меняя первоначальную форму. Райнарт кивнул и продолжил обходить зал, не обращая внимания на воплощающихся за его спиной новых противников. У самого подножия огромного трона находилось нечто, что он поначалу принял за груду хлама, но звук шел именно оттуда.

Приблизившись, Райнарт убедился, что не ошибся. У ступеней Черного трона, сжимая скованными руками седую голову, полулежал узник. Массивная цепь тянулась от него к трону. Он не видел идущего к нему с обнаженным мечом человека. Мутный остановившийся взгляд глубоко запавших глаз был направлен сквозь него. С искусанных губ рвались бессвязные возгласы.

— Прочь… прочь… — произнес он уже отчетливее и на «anhr'mor».

Вздрагивая всем телом, безумец отползал к трону, беспомощным жестом выставив перед собой руки с зажатой в качестве щита флейтой.

Прежде, чем Райнарт что-либо предпринял, рассудок несчастного, видимо изнемог от ужаса, и он осел на ступени. Флейта выпала из разжавшихся пальцев и с глухим стуком скатилась вниз.

В этот момент ожившие сгустки мрака словно взбесились. Райнарта спасла мгновенная реакция эльфа, и почти пришедшей в себя Гейне, хотя пришельцами тени интересовались постольку поскольку.

Самым их сильным оружием были волны леденящего ужаса, исходившие от порождений Башни. Даже Эледвер был бледен, но стрелы клал как вышивальщица бисер, — видно на чары у него сил уже не оставалось. Гейне старалась не пускать их к нему слишком близко, судорожно стискивая родную шпагу и поминая такие слова, какие принцессе знать не полагается. Настоящие разрушения в бесплотные ряды вносил Райнарт с дождавшимся своего часа Разящим, хотя кто сказал, что герои не знают страха?.. Ложь, просто они не дают ему воли! И, так же как и раньше, тени с тихим шелестом оседали кучкой праха и снова становились лишь продолжением сумрака.

А самое интересное бы то, что тени стремились к узнику…

Когда последнее создание рассыпалось в пыль, Райнарт снова подошел к пленнику Башни. Тот был не в обмороке, скорее это походило на припадок: были видны только белки широко распахнутых глаз, веки и губы двигались, слабо вздрагивали длинные пальцы…

— Кто он? — спросила из-за плеча подошедшая Гейне.

Упреждая вопрос, Эледвер подтолкнул носком сапога в их сторону морионовый перстень. Гейне подобрала его с пола, прикинула — вполне по руке, но только глаза Перворожденного могли разобрать вязь из «anhr'mor» в царившем полумраке, и уж конечно не всякий знал темные руны.

— Кто он? — повторила она.

— Темный, — на этот раз ответил Райнарт, внимательно вглядываясь в лишенное признаков возраста истощенное лицо.

Полуистлевшие одежды еще хранили природный черный цвет.

— Темный маг, — вынес он свой окончательный вердикт, переводя взгляд на ошейник и цепь из черного с огненным отливом металла, — а кровь ваша, эльфья…

В принципе, это было понятно — черты лица выдавали значительную примесь Старшей крови, никто кроме мага, не мог бы выжить здесь, и никого другого не понадобилось бы так заковывать.

— Адамантий. D'ae'mir'ro.

Особый сплав, бесценная редкость и тайный страх для чародеев любой масти. Только им можно сковать мага, и тот никогда не освободиться сам, потому что ни одна капля той силы, что дают им власть не сможет вырваться во вне. Со временем внутренний огонь не найдя выхода вполне может сжечь своего обладателя…

— Я думала это легенды.

— Мы в Темной Башне. Она сама — легенда, — непонятным тоном заметил Эледвер и отошел еще дальше, к самому выходу на опоясывающую Башню галерею.