Виктория Абзалова - Тропы в тумане

Виктория Абзалова

ТРОПЫ В ТУМАНЕ

ПЛАЧ О ФЕЕ МОРГАНЕ И СЫНЕ ЕЕ

Whyle she lyved she was a trew lover.

Я — Моргиан…

Кто назвал меня именем смерти?

Ты ли, отец моей матери Мерлин Талиессин?

Ты ли, мать моей матери Нимуэн Озерная?

Чья вина в том, что случилось… И чья вина, что и я заплатила свою цену?

Чья вина в том, что ты, Артур — брат мой…

Артур, брат мой, — я склонилась перед тобой в час твоего торжества! На челе твоем сияла корона Утера, а на поясе висел Каледвульф, принятый тобой из рук Нимуэн… И когда вручила я тебе ножны, лучшее творение своего мастерства, я взглянула в твои глаза…

…отчего ты так бледен, брат мой, король мой…

…возлюбленный мой…

десяти ночей не минуло с костров Белтайна…

десяти ночей не минуло, как поднялись мы с одного ложа…

Как не ужаснуться тому… и как не плакать от твоего дара!

Сын мой…

…Дитя мое, мальчик мой, нежданная радость, нечаянное счастье — в глазах матери нет прекраснее дитя, чем ее собственное! Мое сердце, наша кровь… Будет время, и я открою тебе секреты, что знаю сама, будет время, и я отведу тебя к Мерлину…

А пока ты спишь после долго дня, — спи, мой ручеек, золотой лучик, глаза твои — полевая трава…

Где ты!..

Где я?..

Сын мой…

Часть 1

Известие о прибытии Моргиан, старшей сестры короля, которую никто уже не звал иначе, чем фея Моргана, произвело сенсацию. Люди съезжались в Каэр Меллот только для того, что бы посмотреть на знаменитую кудесницу, которая как говорили, давно живет в волшебной стране Фейри. И, надо сказать, фея Моргана их не разочаровала — темноволосая, зеленоглазая с матово-бледным почти прозрачным лицом, она была прекрасна мрачной, строгой красотой. Немногие помнили девушку, всегда сопровождавшую Мерлина и Нимуэн, а те, кто помнили — утверждали, что она не постарела ни на год! В самом деле, рядом со своей младшей сестрой Моргиас, фея Моргана выглядела необычайно юной.

Какие бы чувства не испытывал сам Артур, он приказал встречать свою сестру с подобающей торжественностью и роскошью, которую мог себе позволить самый могущественный король. Он вышел к въезжающей Моргане сам, и невозможно было догадаться, глядя как они приветствуют друг друга, как добрые брат и сестра, на сколько неприятно ему видеть ее!

Возможно, будь она постаревшей и обрюзгшей, иссушенной чарами, отношение его переменилось бы. Но Моргиан явилась в Каэр Меллот с пышностью, о которой позаботилась королева Моргиас, и, казалось, еще больше расцвела, с тех пор как он помнил ее…

О! Артур многое отдал бы, что бы забыть опьянившую их ночь свободы и страсти! Он был юн, он упивался своим новым положением наследника и принца, не слишком опечаленный угасанием короля, которого почти не знал. Он выиграл свой первый бой, и почитал себя уже не юношей, но мужем… Она была старше, но не намного, — ровно на столько, что бы заинтересовать его. Она была не столько красива, сколько притягательна, волнующа и чувственна… Она была воплощением Богини в ту ночь… И до сих пор он не знал женщины, которая влекла бы его больше…

Единственным препятствием было то, что она была его кровной сестрой! И за это он ненавидел ее, как ненавидел богов, которые свели их!

И без того, постоянным напоминанием ему служил ее сын, — смотря на мальчика, он видел отражение другого, женского лица в его чертах, и приближал его к себе не столько из чувства родственного долга, сколько желая наказать себя и продлить еще эту муку…

Ему почти удалось смириться со своим грехом, справиться со своей страстью, почти удалось забыть… Почти!

Когда она вернулась…

А Моргиан было достаточно одного взгляда на стоящего перед ней мужчину, что бы понять — он не забыл и не простил… Годы добавили ему мужской красоты и величавого достоинства — то был во истину король! Но такого — она вряд ли бы выбрала, даже в Ночь костров… Даже не будь он ее братом… Что-то исчезло в нем, с тех пор, как они виделись на коронации в последний раз. Она не знала, как держать себя с ним, и с радостным облегчением спряталась за условностями протокола…

И за всей этой суетой, играми и притворством, никем не замеченный, из безликой блестящей толпы безотрывно наблюдал черноволосый угрюмый мальчик…

Король объявил праздник, и, как и многие другие, Мордрет сбивался с ног: на самом деле, положение королевского племянника — тем более, незаконнорожденного, — не давало ему никаких привилегий, только новые хлопоты…

Когда его вызвали к главной гостье, он даже сначала не понял к кому и зачем. А потом сердце его забилось так сильно, что ему стало дурно. Мордрет выскочил во двор на воздух, тщетно пытаясь успокоиться, но чем дольше он медлил, тем меньше внятных мыслей у него оставалось…

С трудом поднимаясь по лестнице, он вдруг подумал: она позвала его только сейчас, вечером, а не сразу же по приезду — и обида, по-детски огромная, не оставляющая больше ни для чего места, — поглотила его. С замирающим сердцем, он вошел в покои, предоставленные фее Моргане, встречи с которой так жаждал и так боялся…

Она, подумав, что это служанка, не обернулась на звук, продолжая в задумчивости тщательно расчесывать свои густые блестящие черные волосы…

Мордрет молча ждал, незаметно прикусив внутреннюю сторону губы… Она вернулась из своей волшебной страны лишь через девять лет, прошедших с убийства Нимуэн Балином и исчезновения Мерлина, лишившегося рассудка от горя… Что ж, значит, дела ее были более важны, чем сын!

— Ох! — когда она повернулась, он заметил ее смущение, но это уже не могло ничего исправить.

Моргиан, казалось, тоже чего-то ждала от него, едва ли не испуганно рассматривая почтительно застывшего поодаль мальчика. И не дождалась…

— Подойди же! — попросила она, и Мордрет покорно, хоть и немного скованно, приблизился.

— Здравствуйте, матушка, — в его тоне слышалась обычная вежливость, не больше…

А глаз он так и не поднял…

Приходя в себя после неудачной попытки настигнуть Мерлина в круговерти пространств и времен, следуя в Каэр Меллот в навязчиво пышном окружении Моргиас, Моргиан всю дорогу представляла, как стиснет сына в объятьях, осыплет поцелуями, и больше всего боялась того, что он, — для которого разлука стала неизмеримо более долгой, — не узнает либо не примет ее. И видела — ее страх становился явью…

— Здравствуй, Мордрет, — она пыталась собраться.

При звуке своего имени, загнутые стрельчатые ресницы мальчика чуть дрогнули, — и только… У него была долгая и хорошая школа!