Из бурных волн - Вал И. Лейн
— Вы позвонили Грейс Делмар. Пожалуйста, оставьте сообщение.
Мне не следовало так злиться, услышав голосовую почту, но я ничего не могла с собой поделать. Моей первой мыслью было предположить, что она отключилась после того, как выпила в полдень немного крепкого алкоголя. Повесив трубку, я снова прикусил губу, на этот раз сильнее. И поплелась обратно к машине, почти стыдясь самой себя за попытки.
Когда захлопнула дверцу джипа, телефон зазвонил, и на экране высветилось «Мама». Меня охватила паника. Мне показалось, что все контролирует она, и это было несправедливо. Она звонила мне, и мне это не понравилось. Я хотела, чтобы она ответила на мой звонок, хотя бы раз в жизни. Но она была мне нужна, поэтому пришлось уступить.
Я включила громкую связь, сидя в машине, но никто не мог меня услышать.
— Привет? Катрина… Ты звонила мне… Эй?
Я поняла, что так и не произнесла ни слова. Сглотнув, я выдавила из себя хоть слово.
— Мама. — До сих пор все шло не по плану. Внезапно я даже не смогла вспомнить ни единого слова, которое планировала сказать.
— Да, я здесь. В чем дело, Трина?
Мне больше не нравилось слышать, как она называет меня по имени. Похоже, только папа имел на это право. Только не она. Она не должна была так меня называть.
— Я… я хочу тебя кое о чем спросить.
— Хорошо…. Фу. У меня так болит голова.
Внутри машины было как в клетке, я задыхалась от солнечного тепла. Я вылезла обратно и принялась расхаживать по песку.
— Ты прислала мне ожерелье, да?
— Ожерелье? О, да. Да, я отправила. — Она рассмеялась, но как-то натянуто, что вызвало у меня волну беспокойства, когда я поняла, что она далеко не трезва. — Я подумала, тебе стоит выпить сейчас. Может, тебе поможет. Думаю, для меня уже слишком поздно. Если кто-то из нас и должен… это… это ты.
— Почему? Что значила твоя записка о том, что это помогает справиться со снами?
— О-о-о, это… — Она издала ленивый стон. — Ну, я… я точно не знаю. Это семейная легенда. Я никогда в нее не верила… Но начинаю верить. — Она странно хихикнула. — Но твоя бабушка верила… Она пыталась. Она поверила… Но, думаю, я слишком долго ждала.
— Бабушка? — повторила я, сжимая в руке телефон. — У бабушки тоже были кошмары?
— Ну, да. — она икнула. — Постоянно. Прямо как у меня… я никогда тебе не говорила? Вау… Но именно поэтому тебе нужно держать его при себе. Вот почему я вернула его. Мама всегда думала, что это могло бы… могло бы… сделать нас… меня… лучше. Но я не знаю, может, это просто то, чего мы никогда не поймем, понимаешь…
Я прикусила губу, пока до меня доходили ее слова, или те обрывки, которые я могла разобрать. Она говорила так, словно только что проснулась.
— Катрина, — она всхлипнула, — мне жаль… Прямо сейчас…
— Ты снова пьешь?
Была только тишина.
— Мам, я знаю, что ты пьешь. Это был риторический вопрос. — Я просто надеялась, что она достаточно хорошо соображает, чтобы ответить на вопросы, которые мне нужно было задать.
— Нет, — выдохнула она. — То есть, да, я пью… Пила. Но ты не понимаешь. Сны не прекращаются. С тех пор, как я отослала тебе ожерелье, все стало еще хуже… Хуже, чем раньше… Никогда еще не было так плохо. Даже алкоголь больше не помогает… Я должна была попробовать раньше. Может, мне стоило оставить все как есть… Я не смогла. Я не смогла понять. Может быть, это проклятое ожерелье — просто ложь, а мы все просто безнадежные сумасшедшие. Но теперь твоя очередь. Я не смогла, но, может быть, ты сможешь. Ты… ты такая же умная, как и твоя бабушка.
— Мама, не вини себя. — Это был первый намек на мягкость, который я уловила в своем голосе с тех пор, как говорила с ней. Я вспомнила даты смертей, которые записала ранее. — Значит, мы все, предположительно, сходим с ума от ночных кошмаров. Тогда что случилось с бабушкой? Что она знала? — спросила я. Мама немного замялась, прежде чем ответить. На мгновение мне показалось, что она меня не расслышала. Я повторила вопрос.
— Ну, мама… Она… Она действительно верила в это ожерелье. Что оно могло… могло остановить наши ночные кошмары. Как-то. Что бы это ни значило… Никто не знает. Но она умерла, так и не разобравшись в этом. Она надевала его перед сном. По ее словам, иногда помогало, но думаю, что это просто у нее в голове. Она думала, что близка к разгадке… Я просто думала, что она не в своем уме. Но, возможно, если бы я послушала ее… раньше… ох, моя голова. — Мама закашлялась, словно пытаясь скрыть свое горе.
Я вздохнула. Я знала, что случилось с бабушкой. Мама нашла ее повешенной в спальне. И теперь я начала понимать, почему. Это прозвучало так, будто она потерялась. Действительно ли это ожерелье было ответом на наше проклятие или смертным приговором?
— О чем ты говоришь, мам?
— Я не… — Она замолчала, прежде чем сделать прерывистый вдох. — Когда я нашла ее, это стало еще одной причиной не верить во всю эту чушь с ожерельем… Я не хотела, чтобы эта вещь была рядом со мной. Я избавилась от нее. Но сейчас не знаю. Это не помогло. Так что я больше не знаю… Может быть, оно поможет. Потому что больше ничего не помогает. Ты знаешь, не могу заснуть… Но в последнее время, даже когда просыпаюсь, я не могу дышать. — Ее слова вырывались между всхлипами, которые становились тем сильнее, чем больше она пыталась заговорить. Становилось все труднее следить за ее невнятными, бессвязными фразами, особенно с учетом того, что она прерывисто дышала.
— Все в порядке, мам. Постарайся сохранять спокойствие. — Я дала ей время собраться с мыслями, насколько это было возможно, прежде чем задать следующий вопрос, ее последняя фраза повторялась у меня в голове.
«Я не могу дышать».
— Мама, что именно снится тебе в кошмарах? Что… что ты видишь? — Слова хлынули быстрее, чем бурлящая река. Мое сердце бешено колотилось в груди.
— Это… это всегда так… как вода. Как будто тонешь. Всегда.
Ледяная хватка сжала мое бьющееся сердце. Я думала, это прекратится.
— Тонешь? — повторила я.
— Да, — дрожащим голосом произнесла она. — Я знаю, это звучит… звучит безумно, не так ли? Как… как думаешь, почему?.. Как думаешь, почему я никогда не водила тебя на пляж? Я думала, это
