Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)

- Лучше с ведьмой связаться, чем с таким магом! Безногий, бессильный!

Унрулия налилась краской, как спелое яблоко.

- Хватит!!! Замолчите! Только оторвались от погони, снова хотите за вилы взяться?!

Крестьянин фыркнул ещё раз, но смолчал. Сказал примирительно:

- Поворачивать надо, не найти нам девчонки, схарчили её!

- Не схарчили, - ответил я спокойнее, разжав кулак. На ладони отливает медью кольцо, размером на детский пальчик. Добавил мрачно: - Найдём, даже мертвую.

Глава 10

Туман редеет, плотное облако садится мерзкими маслянистыми каплями на лицо, одежду, лезет липкими пальцами за шиворот. Заклятие стянуло всю влагу и теперь, когда магия иссякла, природа берёт своё. Видать далеко, шагов на пятьсот, только смотреть не на что. Плотная шуба мха в прорехах луж, местами в запрудах, приходится идти вброд, ноги проваливаются, хорошо, если по колено. Крестьянский набольший и Унрулия вилами меряют глубину, в иные омуты нельзя ступать вовсе. Следом прёт недоросль и я верхом на нём, широкая ладонь держит меня крепко за голень, слабо чую как впились пальцы. Все трое пыхтят, по уши в тине, по пояс в ряске. Только легконогий Эритор скачет с кочки на кочку, как кузнечик.

Я достал колечко, на медь наложены нехитрые чары поиска из остатков магии оберега. Оберег совсем пуст и это печалит куда больше болотных неприятностей.

- Велика ли Гнилая Топь? - спросил я.

- Да нет, не велика, если идти как мы. Но широка в объезд, полдня хорошей скачки посуху. Ползём как черепахи, зато поперёк, выйдет быстрее! - ответил крестьянин, через силу бодрится. Я подумал: хорошо, сэкономим время. Жаль, воз с лошадкой достались деревенским. С другой стороны, припрячут, боясь потерять нежданное имущество, невольно пустят погоню по ложному следу. Если всадники гнались за нами.

Там и сям пласты мха пробивают черные пеньки погнивших стволов, дальше и вовсе лес корявых деревьев без листьев, обещает твердую почву под ногами. На ветках вороны, беззвучно открывают клювы, глядя на нас, но взлетать не спешат, толстые как утки.

- Это что за лесок?

- Не знаю, дальше Проклятой деревни не ходили. Теперь, действительно проклятая... - вздохнул набольший.

- Кольцо тянет туда, и сильно!

Мы ступаем меж стволов, вороны взвились лениво и плавно, молчаливо, только шелест крыльев над головами. Закружили в чёрном хороводе, как над падшими, аж жуть берёт. Деревья стоят редко, приземистые, подле стволов веером лохмотья коры, ветви гладкие и скользкие, как чёрными соплями обмазаны. Те тянутся в стороны, цепляют соседние, мешая пройти, едва заденешь, ветки ломаются с трухлявым щёлком. Впереди тёмная гладь, озерцо не большое, не маленькое, посреди остров с приземистой хибарой, такой же чёрной, как и все деревянное вокруг. Из-под острого конька крыши дымок, серыми завитками из щели над дверью.

- Что за строение? - поинтересовался я у набольшего, слезая, не без помощи, наземь.

- Откуды знать, так далеко не ходили.

- Тянет туда, - заявил я, пряча колечко. - Что-то лодки не видать. Хотя, вон она, на том берегу! Есть добровольцы вплавь?

На меня посмотрели, как на умалишённого. Только во взгляде Унрулии непонятная тоска, тень неприятия, как если на моем месте должен быть кто-то иной, достойный.

- Я! Я поплыву!

Унрулия ахнула, звонкий голос мальчишки режет слух, заставляет кого в смущении отводить взгляд, кого хвататься за сердце.

- Не пущу! С ума сошёл, мало ли что там, в глубине!

Набольший помялся.

- Э-э, уважаемая! Больше некому. Мы, в деревне, плавать не приучены, от старой речки один ручей, - проговорил он, разводит в смущении руками. Кивнул на меня. - Колдун наш нынче, того, как топор!

Губы Унрулии задрожали, глаза наливаются влагой, схватила сына за руку так крепко, что Эритор шипит от боли в побелевших пальцах.

- Смелый парень, сразу видно, герой растет! - попытался я успокоить. Унрулия при слове "герой" вздрогнула всем телом. - Совсем без защиты не отправим, - добавил я, как о деле решённом. Эритор обернулся. - Возьмёшь мой клинок.

Я вытащил нож, хранилище магии - кристалл в рукояти - мёртв. Ищу взглядом что-то твердое, слева набольший опёрся на вилы, одежда в разводах сажи, лицо не чище - лопоухий посланец из преисподней. Вилы подойдут. Я вдарил со всех сил рукоятью, аккурат камнем по бронзе зубцов. Кристалл взорвался крошевом, та лопается в сверкающую пыль, частицы усыпали серебро клинка, то потемнело в серую сталь, лишь кромка сверкает, как мелкими алмазами посыпана. Эритор принял в ладони благоговейно, как рыцарский меч.

- Помни, у тебя один-два удара! После, можешь хоть выбросить, толку будет чуть.

Мальчик серьёзен, замедленно кивнул, челюсти решительно сжаты. Унрулия отвернулась и как-то сгорбилась, лицо прячет в ладонях. Эритор приобнял на миг, прижался. Не дождавшись ответа, зашагал к воде. Унрулия дёрнулась вслед, я поймал за рукав у локтя.

- Всё будет хорошо, верь мне, я обещаю! - сказал я, вовсе не уверен, что так и будет.

Унрулия резко вырвалась, не удостоив взгляда, но замерла. Эритор в воде по пояс, дрожит от холода, медленно погрузился по шею. Плывёт, стараясь не гнать волну. В студёной воде глубоко видать, ноги дрыгаются как у лягушонка, руки мерно гребут в стороны, в зубах зажат кинжал.

То ли в озере никого нет зубастого, то ли Унрулия так крепко держала кулаки, Эритор благополучно достиг лодки. Стащил на воду, не привязанную. Сперва лодка плывет сама, Эритор затаился на дне - прирожденный лазутчик! Но вот, показалось весло, лопасть бесшумно двигает воду то с правого борта, то с левого. Лодка ускорила ход, через несколько минут нос тычется в корягу в десятке шагов. Эритор сияет победно улыбкой. А что, молодец! Все хлопают, уже не мальчика - юношу, по плечам, только Унрулия сложила на груди руки, надувшись. Эритор подошёл, шмыгнув носом, заглядывает снизу в глаза, тыкается лбом в живот. Улыбку трудно сдержать, когда хочешь гордиться и радоваться, Унрулия упрямо пыталась - не вышло. Прыснула, Эритор рассмеялся счастливо вслед.

- Держи кинжал, Виллейн! - проговорил Эритор, протягивает клинок.

- Оставь у себя, пригодится больше чем мне.

Смех затих, оскорблённая было тишина тут как тут, отряд вновь серьёзен. Лодка просела под нашим весом до края бортов, озеро скользит тихо. Я заглянул в глубину. Вода темна и прозрачна, мутный солнечный свет не в силах пробить толщу до дна. Видны спины рыбёшек, светлая стайка поплыла вверх. Рыбины всё больше и больше, становится ясно, как глубоко они были.

Эритор на носу, мы с Унрулией на задней скамейке. Тонкие весла как игрушки в крестьянских руках, островок приближается с пугающей быстротой. Набольший весь в мыслях, глядит под ноги. Зрачки детины расширились, в больших карих глазах я уловил тень движения. На берегу позади знакомые уроды, пробуют лапами воду. Один залез, как циркач, на корягу, покосившийся ствол нависает далеко над водой, кончик в остатках коры. Упырь шагнул осторожно, ещё, ногти на пальцах ног как крюки, впиваются в скользкую древесину. Осмелел, шагнул на кору, отгнившая, тотчас сорвалась вниз, упырь взвыл, обрушился в воду, пальцы царапнули склизкую ветвь. В глубине метнулась белая стая, мощно забурлило, булькнуло сыто и влажно, от упыря грязно-красное пятно. Товарищи твари жалко скулят, присвоили звуки собак.