Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)

Эритору всё интересно, вертится без устали, Унрулия шипит как змея, то и дело ловит, чтоб не ухнул в тёмный омут. Особая болотная тишина закладывает уши, влажный чавк подошв единственный звук. Мы одни, в белом супе тумана.

- Не пора ли передохнуть? Боюсь, мой помощник устал, - сказал я, жилистый крестьянин со свистом тянет влажный воздух, повёл ухом обрадовано.

- Ещё чутка, дотянем до Проклятой деревни! - ответил набольший.

- Что за Проклятая деревня? - спросили мы хором с Унрулией, я с интересом, она с возмущением. Переглянулись, её улыбка засела приятным чувством где-то в груди. Тьфу, это просто остатки чар оберега! Но уголки губ послушно дрогнули в ответ.

- Бывшая деревня смердюков, слыхали про таких? При отце дело было, повздорили с нами, перестали торговать. Им без торговли не прожить, ушли неведомо куда, ходят слухи, на ту сторону Топи.

- Проклятая почему? Не туда ли детвора бегает?

- Как назвать, брошенную среди болота?

- То есть, формального проклятия нет? - продолжил допытываться я.

- Форм... ээ, чего? Нету проклятия. Раньше не было, - поправился набольший.

Сквозь туман снова видны чахлые стволы, мшаный панцирь пошёл в горку. Мы вышли на сухое, под ногами гнилые ветки, трава ломкая, нездорового светло-зелёного цвета, стебли в чёрных точках плесени. Шагах в двадцати силуэты домов, крыши обвалились, вездесущий мох наполз шубой на брёвна, чёрные от гнили. Сладковатый запах разложения лезет в нос, укутал душной сыростью. Я закашлялся, звук, такой громкий рядом, вязнет, теряется уже в трёх шагах, идущий первым набольший и ухом не ведёт.

Середина деревеньки - лучшее место для привала, дома лепятся полукругом к странному среди болот месту: несколько плит вдвое выше самого высокого человека воткнуты ребром, карточным домиком, как дольмен. Поверх плоско ещё одна, перед дольменом каменная чаша бассейна, дно заросло грязью и мусором. Я знаком попросил высадить на бортик. В дальней части бассейна труба из коричневой обожжённой глины, плоско уходит вглубь камней дольмена.

- Посмотри, Эритор. Что можешь сказать про чашу? - обратился я к мальчику, ладонью хлопаю по бортику бассейна.

Эритор забрался с ногами, прошел от края до края.

- Она пустая, воды нет.

От движения башмака что-то блеснуло в грязи. Я потянулся, в ладонь легло колечко, простое медное, из тех, что матери дают дочерям, пока жених не подарит красивее. Медь тусклая, но почернеть не успела. Я скользнул взглядом на нависший дольмен, по верхней плите характерные канавки, местами под валиком мха.

- Боюсь, этот бассейн не только для воды.

- Для чего еще, Виллейн? - удивился Эритор. Я не ответил, Унрулия слегка побледнела.

Крестьянские парни ломятся в остатки домов, выскочили недовольные. Оно и понятно, в покинутой деревеньке если и было что ценного - сгнило. Я сказал набольшему:

- Вместо того чтоб топтать, поищите следы! Унрулия, мне нужен твой оберег.

Унрулия подняла руки к шее, округлости под платьем приподнялись, у меня как пустыня во рту. Я сглотнул, потянулся за оберегом, осторожно избегая коснуться её пальцев. Оберег скользнул с ладони, пустая от магии безделушка пала в сухую грязь. Я кольнул ножом палец, на кончике неохотно собирается капля, расцвела алым цветком на обереге. Вторая в бассейн, третья на камни дольмена. Камень помнит магию долго, вот и сейчас, глыбы заворочались, из щелей сыпануло песком и перемолотым, как в жёрнове, мхом. Мои спутники испуганно вздрогнули, я сделал знак успокоиться. Камни точно услышали, замерли вновь, из глиняного зёва трубы фыркнуло и шипит, мелкие змеи шлёпнулись в пыль спутанным клубком. Следом закапало, сперва струйка воды мутная, следом плюнуло мощным потоком, кто на ногах отпрыгнули от веера брызг. Чаша стремительно наполняется, я сунулся забрать оберег. Одна змейка тут как тут, кусить, я фыркнул с усмешкой. В отличие от ног, с руками в порядке. Поймал двумя пальцами, пасть щерится в тщетной попытке поквитаться, на верхних зубах прозрачные капли яда. Капнул на тряпицу, отшвырнул змейку далеко прочь в траву, тянусь за следующей. Они и рады, одурели в воде, задирают головки, языки наружу. Отряд посматривает уважительно и с опаской, им невдомёк, насколько мелкинды сведущи во всяких ядах, ловки с ползучими гадами. Даже я, пусть вырос среди людей.

- Ох уж эти смердюки, - пояснил я, - приносили жертвы ради чистой воды. Ушли, когда что-то пошло не так, торговля с вами ни при чём.

- Почему они сами не могут, как вы, ножиком чирк? - спросил набольший, стоит, правая ступня на бортике бассейна, в руках фляга, но набрать не решается.

- Могут, если колдун есть или шаман.

Крестьянин застыл на миг, широкая ладонь шлёпнула по лбу с деревянным звуком.

- Вот в чём дело! Теперь понятно! Батька гадал - что случилось? - набольший осмотрелся, выдержал паузу. - Прибили шамана. На ярмарке в землях барона Руммеля смердюки с заезжими циркачами повздорили. Я мелким был, как ваш пацан, но помню. Был там боец потешный, волосы до плеч, весь в шарах мышц. Вдарил раз - шаман навзничь, загремел костями на меховой своей шубе. Смердюки кинулись поднять, а тот глаза закатил, пену изо рта пускает. Побило его минуту и всё, отошёл. Смердюки тогда зело осерчали, да кто с ними считается, на землях лорда-то? Еле ноги унесли!

Я держу тряпицу за краешек, ноздри щекочет слабая кислинка змеиного яда. Обвёл взглядом отряд.

- Ну что, есть смельчак натереть мне спину? Может ты, устал, небось, на плечах тащить? - спросил я здорового детину, перевожу взгляд на жилистого. Оба отшатнулись, что за боязливый народ! - Не пужайтесь, яд безвреден, пока в кровь не попал. Растереть как следует, опухоль спадёт, глядишь, к утру пойду на своих двоих.

Крестьяне дружно уставились на Унрулию, я чувствую щёки и кончики ушей, горят как заморским перцем натёртые. По крайней мере, пытался избежать конфуза. Унрулия резко вырвала тряпку. Остальные деликатничают, разбрелись кто куда, водят носами - следы ищут.

- Ложись на живот, болезный наш!

Я покорно лёг на ледяной бортик бассейна, спина в пояснице почти не болит, но и не чувствует ни лёгких касаний, ни сильных ударов. Унрулия пыхтит, умаялась растирать, я чую слабое жжение, вдруг стрельнуло так, чуть язык не откусил.

- Хватит! Кровь свернёшь, яд не разбавленный!

- Хватит, так хватит, - согласилась Унрулия. - Вставай!

И хлопнула по спине.

Стоило ладони коснуться, меня пронзило как молнией от макушки до пяток. Сознание вылетело из тела под невесомым ударом, я парю в белом тумане, огромный как облако. Давящее чувство неподалеку, копит силы броситься враз со всех сторон. Огляделся, туман под взглядом послушно редеет. Наши внизу, деревня округлая, за границами взора размыто, как птичьим глазом глядеть или сквозь линзу прознатцев. На подступах осторожное движение, угловатые тени крадутся, стелются по мшистой равнине. Я перевёл фокус взгляда, в тумане протаял колодец. На дне костлявая морда возделась к небу, налитый кровью глаз ищет меня, на месте второй глазницы бугристый шрам. Длинная челюсть полна зубов, кожи на морде мало прикрыть жёлтые пеньки зубов. Тварь жутко взвыла, чувство всемирной тяжести ринулось, сжимает и давит, стремится ужать огромного меня в маленькое тело. Я кричу беззвучно, не хочу на зубы гнилых уродов!