Павел Шмидт - Мелкинд Виллейн (Золотой Талисман) (СИ)

- Эге-гей! Спасибо! В самый раз помогли! - прокричал крестьянин, тщетно трёт лицо такой же чёрной ладонью. - У нас беда за бедой, ещё этот пожар! Эх, найти кто пожог - руки повыдёргиваем! Видали кого на дороге?

Эритор открыл рот всё выложить, но Унрулия подошла, взяла за плечо.

- Не видели. Разве что, тот отряд, - ответил я.

- Какой отряд?

- Несколько всадников в чёрном, на вид - наёмники. Встречали?

Крестьянин мотнул башкой. Вокруг собираются люди, вопросы готовы посыпаться из приоткрытых ртов.

- Садитесь в телегу, довезём до деревни, расскажете, что за напасти валятся, - предложил я, упреждая.

- Вы сами кто будете?

Эритор не смог удержаться, детская честность рвётся наружу, как всегда, не вовремя.

- Это колдун Виллейн, мы сопровождаем его в важном походе!

"О, Духи Пустынь!" - подумал я, нацепив важный вид. Надо бы разъяснить мальчику, к чему приводит откровенность с незнакомцами. Хорошо, не успел рассказать кто и зачем тут пожог!

Народ шепчется, как-то слишком возбужденно. Подумаешь, диковина - маг. У нас не Ретуния, где за колдовство на кол садят.

- Колдун, замечательно, нам колдун нужон, очень нужон! - обрадовался крестьянин, у меня отлегло от сердца. - Давай-ка, посадим в телегу малых, надышались, вот-вот сомлеют!

Сели и Унрулия, и Эритор, мужики помогают стронуться, шагают рядом, крепкие руки готовы прийти на помощь дохлой нашей лошадёнке. Показалось село, к церквушке с колокольней жмётся три дюжины домов. Крестьянин утирается мокрой и только что чистой тряпицей - сыскалась и такая. Откашлялся, проговорил с тревогой:

- Напасть, о какой и деды не слыхали. Повадились детки по ночам на болота ходить. Это здесь сушь да степь, за деревней Гнилая Топь, самый край, но и того хватает. Нет, все понимаю, мальчишкой сам бегал, правда, днём. Лягух наловить или светляков в бычий пузырь.

Крестьянин замолк перевести дух, люди одобрительно кивают - правильно сказывает.

- В чём напасть-то? - спросил я, уже чую - дело не чисто.

- Напасть что возвращаются! Возвращаются, а где были, что делали - не помнют.

- Так в чём беда? Надышались болотными газами и только. Не пускайте, бегать не будут.

- Мы так и сделали два дня тому, заперли мальцов на ночь. В полночь слышу - шум, мой младший из-под лавки шасть и уже засов скребёт. Я его за плечо, он как глядь глазами пустыми! Я так и сел, стервец вывернулся и драпать. Насилу догнал, скрутил, рвётся так, что связать пришлось! У соседей та же беда, у брата-покойничка дочка, племяшка моя, убёгла. До сих пор нет.

- Давно беда началась? - продолжил я расспросы.

- В том и дело - давно. Ходили давно, но этак, по одному. Два дня назад все дружно ушли, но вернулись. С утра хотели идти искать племяшку, но пожар этот некстати. Эх, всё одно - не найти, пропала!

Крестьянин огляделся на выгоревшие поля, всхлипнул, в нос ворвалась гарь. Вылетела обратно на ладонь от чиха, крестьянин глянул на чёрную мокроту, привычным жестом отёр об штанину.

- Каждый год горит, дюжину раз говорил войту: надо ров от ручья рыть, он все рукой на авось машет!

Сплюнул, слюна тягучая от жажды, повисла ниточкой, облепила подбородок. Крестьянин ругнулся, утерся рукавом по-простецки. Я поморщился от этакой деревенщины.

- Что за болото Гнилая Топь? Дети не тонут, взрослые найти не могут?

- Болото гнилое. Гнилое и подлое, поверху мох, ребёнка держит, а кто тяжелее - сразу вглубь провалится. Дети по нему далеко зайти могут, кабы не на ту сторону.

Я задумался, всё к одному.

- Да, не повезло вам.

Крестьяне закивали, набольший продолжил, глядя пытливо:

- Дети околдованы, любому ясно. Одна надежда на мага!

Я оглядел людей, иные тупят, отводят взгляд, странно. Делать нечего, стоит отказать, достанут задвинутые на потом вопросы: кто таковы, да откуда?

- Помогу, для этого и нужны маги!

Люди вокруг заулыбались, напряженные лица расслабляются на глазах. Я тяжело вздохнул.

- Только есть одна закавыка.

- Если речь об оплате, соберём сколько можем! Верно люди? Вы не думайте, что деревенька мала. Видите, церковь поставили как в селе, за свой счёт!

- Да нет, не в золоте дело, - ответил я, лицо крестьянина при слове "золото" слегка подвытянулось. - Хотя, деньги лишними не будут. Не ходячий я, придётся кому-то тащить на себе. Боюсь, в болото идти надо, беду вашу только там решить можно.

Набольший глянул на мои ноги, только что бойкий, спросить не решается, крестьянская застенчивость берёт верх. Бросил взгляд на своих, люди тупят глазки, лишь двое молодцев расправили плечи.

- Дотащим. Хоть до Ретунии, только избавьте от напасти!

- Я помогу вам! Мои... спутники пусть останутся в деревне.

- Ну уж нет! - взвилась Унрулия, тёмные глаза полыхнули гневом. - Вместе, так вместе! Забыл наш уговор?

Я смежил веки, чувствуя, что делаю ошибку.

- Будь по твоему. Только не жалуйтесь потом!

Глава 9

Ехать верхом на ком-то не так плохо. Унизительно, когда сам не можешь ходить, и сидеть на плечах деревенского здоровяка не столь удобно, как в седле ездового гнома, из тех, что лазят по кручам Заласских гор. Но по болоту - самое то!

Унрулия справа, Унрулия слева, забегает вперед, глядит снизу, никак не найдет момент перемолвиться словечком. Знаю что спросит: как справимся? Ответа нет, и я старательно уклоняюсь от разговора. Отказать крестьянам нельзя, жители деревни распалены, мигом озлобятся, нам, чужакам и на вилы легко попасть!

Следом крестьянин-набольший, на плече те самые страшноватые вилы из почерневшей дедовской бронзы, в количестве трёх штук. За ним Эритор, замыкает второй доброволец, недавно из недорослей, на губе пушок, в плечах широк как велет. Силён, но тяжёл, подо мной выдохся через полчаса. Жилистый приятель несёт уже час, дыхание ровное, как на прогулку вышел.

Набольший не набрехал, за деревней местность разительно меняется - вслед за пустошью стволы редковатого леса, торчат по краям обширных болотин. Хотя солнце давно перевалило за полдень, лучи вязнут в ещё густом с утра тумане, белая мгла не дает рассмотреть и в сотне шагов. Отряд идёт тяжко, местами по колено в тёмной воде. Болотные гады скользят под поверхностью, вьются меж ног, мне с высоты хорошо видны узкие белёсые спины. Постепенно островки сухого исчезают, воду затянул толстый слой мха, пружинит при шаге, под моим, гм, скакуном и вовсе рвётся. Я оглянулся, цепочка следов быстро заплывает водой, но опытный взгляд различит сразу.

Эритору всё интересно, вертится без устали, Унрулия шипит как змея, то и дело ловит, чтоб не ухнул в тёмный омут. Особая болотная тишина закладывает уши, влажный чавк подошв единственный звук. Мы одни, в белом супе тумана.