Эйдзи Ёсикава - Мусаси

Шум мгновенно утих.

– В том, что Такэдзо пойман, нет моей заслуги, – продолжал Такуан. – Не я привел его сюда, а закон природы. Нарушивший его неизменно терпит поражение. Все должны уважать этот закон.

– Не смеши людей, – донеслось из толпы, – не природа, а ты поймал его!

– Не скромничай, монах!

– Мы воздаем тебе по заслугам!

– Забудь про закон! Тебя надо благодарить!

– Ладно, – сказал Такуан, – благодарите. Я не против. Но вы должны отдать дань уважения закону. Что сделано, то сделано. А сейчас хочу попросить вас об одной очень важной услуге. Мне нужна ваша помощь.

– Какая? – раздался голос из любопытной толпы.

– Что нам делать с Такэдзо? Вы все знаете представителя дома Икэды. Так вот, с ним было заключено соглашение. Я должен был бы повеситься на криптомерии, если бы в течение трех дней не привел беглеца. В случае успеха судьбу Такэдзо поручено решить мне.

В толпе зашумели:

– Мы слышали про уговор!

Такуан сел.

– Что с ним делать? Ужасное чудовище перед вами. По правде, не так уж он и страшен. Он совсем не сопротивлялся, слабак! Убьем его или отпустим?

Поднялся гул голосов, возражавших против помилования Такэдзо. Кто-то крикнул:

– Убить его! Он опасен, он преступник! Если мы его отпустим, он станет проклятием нашей деревни.

Такуан молчал, взвешивая возможный исход разговора. По толпе катился гул голосов.

– Убить его! Смерть!

В это время вперед протиснулась старая женщина, энергично оттолкнув дюжих мужчин. Это была Осуги. Она добралась до ступенек, уперлась взглядом в Такэдзо, затем повернулась к толпе. Она закричала, потрясая деревянной палкой:

– Мало просто убить его! Пусть его сначала подвергнут пыткам! Взгляните на эту омерзительную рожу! Ах ты, гадкая тварь! – Осуги принялась колотить Такэдзо, пока не выбилась из сил. Такэдзо только морщился от боли.

Осуги угрожающе уставилась на Такуана.

– Что вам нужно? – спросил монах.

– Из-за этого убийцы загублена жизнь моего сына, – трясясь, прокаркала Осуги. – Без Матахати у нас некому стать главой рода.

– Простите, – возразил монах, – если говорить начистоту, то Матахати – человек заурядный. Не лучше ли объявить наследником вашего зятя и передать ему благородную фамилию Хонъидэн?

– Как ты смеешь так говорить? – опешила надменная старуха и вдруг разрыдалась. – Мне нет дела до твоего мнения. Никто его не понимает. Он не плохой, он мое дитя!

Старуху снова охватила злоба.

– Он сбил Матахати с толку, сделал шалопаем вроде себя! – завопила она, указывая на Такэдзо. – Я имею право с ним расквитаться!

Обращаясь к толпе, Осуги крикнула:

– Разрешите мне решить судьбу Такэдзо! Я знаю, что с ним делать.

Чей-то сердитый голос из задних рядов заставил старуху замолчать.

Толпа раздвинулась, словно по ней пробежала трещина, и Чахлая Борода быстро прошагал к галерее храма, кипя от гнева.

– Что здесь происходит? Что за балаган? Все вон! Марш на работу! Все по домам!

Толпа колыхнулась, но никто не торопился уходить.

– Вы что, оглохли! Все по домам! Чего ждете?

Самурай грозно наступал на толпу, сжимая эфес меча. Первый ряд попятился в испуге.

– Стойте! – закричал Такуан. – Добрым людям нет нужды уходить. Я собрал их, чтобы обсудить участь Такэдзо.

– Молчать! – скомандовал самурай. – Тебя никто не спрашивает. Посмотрев на Такуана, Осуги и толпу, самурай загремел:

– Симмэн Такэдзо совершил тяжкие преступления против законов провинции. Он бежал с поля боя в Сэкигахаре. Чернь не имеет права определять ему наказание. Преступника надлежит выдать властям.

– Неправда, – покачал головой Такуан. Предваряя возражение Чахлой Бороды, монах предостерегающе поднял палец. – Мы договаривались о другом.

Честь самурая оказалась под угрозой.

– Такуан, ты получишь денежное вознаграждение от правительства за поимку Такэдзо. Как официальный представитель князя Тэрумасы, я принимаю задержанного под свою ответственность. Пусть его судьба вас больше не тревожит. Забудьте о нем!

Такуан рассмеялся, не затрудняя себя ответом. Его распирало от хохота.

– Ты слишком развеселился, монах! – сурово промолвил самурай. – Что смешного? Шутки в сторону!

Самурай шипел и брызгал слюной, как кипяший чайник.

– Развеселился? – переспросил Такуан, продолжая смеяться. – Смотри, Чахлая Борода! Не собираешься ли ты отказаться от честного слова и нарушить уговор? Тогда я немедленно отпускаю Такэдзо на волю. Предупреждаю!

Толпа ахнула. Люди попятились назад.

– Согласен? – спросил Такуан, обращаясь к самураю, и потянулся к веревке, которая связывала Такэдзо.

Самурай ошеломленно молчал.

– Развяжу его, – продолжал монах, – и толкну прямо на тебя. Потрудитесь сразиться между собой. Потом арестуй его, если сможешь.

– Подожди!

– Свое обещание я выполнил, – сказал Такуан, сделав вид, что распутывает веревку.

– Остановись, говорю!

На лбу самурая выступил пот.

– Почему?

– Потому что… – Самурай не находил слов. – Он связан, так зачем же его развязывать? Он наделает новых бед. Слушай, Такуан! Можешь сам его убить. Вот мой меч. А мне достаточно головы Такэдзо. Так будет справедливо.

– Отдать голову? Никогда в жизни! В обязанности священнослужителя входит хоронить людей, а не выдавать их тела или части оных. Это запятнает честное имя монахов. Кто же доверит нам своих покойников, если мы начнем их раздавать. Так недалеко и до упадка всех храмов.

Такуан не мог удержаться, чтобы не поддразнить самурая, хотя тот все крепче сжимал меч. Посерьезнев, монах обратился к толпе:

– Посоветуйтесь и дайте мне ответ. Эта женщина считает, что Такэдзо нельзя сразу убивать, а надо прежде помучить. Может, привязать его на несколько дней к ветке старой криптомерии? Прикрутим за руки и ноги и выставим на позор. Вороны могут выклевать его глаза. Подходит?

Никто не ответил, потому что предложение показалось слишком жестоким. Одна Осуги сказала:

– Такуан, ты воистину мудрый человек. Привяжем на неделю, нет, на десять или даже двадцать дней. А потом я добью его.

Такуан поспешно кивнул в знак согласия.

– Быть посему!

Он отвязал веревку от перил и повел Такэдзо, как собаку на поводке, к дереву. Пленник шел не сопротивляясь, с поникшей головой. Казалось, он глубоко раскаивается в своих прегрешениях, так что самые добросердечные в толпе начали его жалеть. Но захватывающий вид «дикого зверя» продолжал манить толпу, и она дружно двинулась вслед за монахом. Крестьяне подтянули Такэдзо на девятиметровую высоту и крепко-накрепко привязали его к толстой ветке. Такэдзо больше походил на соломенную куклу, чем на живого человека.