Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
– Они знают, что мы не поверим – им неоткуда взять сорок тысяч. Нет, нас не хотят отпугнуть, нас хотят втянуть в бой. Почему?
– Так значит точно ловушка! – воскликнул Филокл. – Смотри: они нарядили селян воинами, чтобы создать видимость, а настоящее войско где-то спрятали. Мы сейчас нападём, а они из засады ударят. Что скажешь?
По лицу новоявленного протостратега было видно, что он необычайно горд своей догадкой.
– Неоткуда здесь ударить, – сказал Эвегор, командир Ариарской стратии. – Если они здесь встанут, будут как в трубе. Справа горы, слева ручей и открытое место, засаду мы бы заметили. Если у них есть подкрепление, оно сидит дальше по долине и влезет в драку, только когда передних разобьют.
– Может она недооценила ширину долины? – спросил Гермий. – Думала, что получится перекрыть её глубоким строем?
– Кинана хорошо знает эти места… – лицо Сосфена на мгновение затуманилось от давней, надёжно скрытой от чужих глаз боли. – Мы атакуем завтра.
– А если это всё-таки ловушка? – поднял бровь периссец.
– Это наверняка ловушка, а какая, станет ясно завтра, – рука стратега тяжело легла на карту. – Построение на битву следующее…
***
Уже совсем стемнело, когда Сосфен вошёл в свой шатёр. Тяжёлый полог с шелестом запахнулся за его спиной. Подойдя к ночному столику, стратег несколько долгих мгновений стоял, ожидая, затем вздохнул и налил ячменный кикеон из глиняного кувшина. Две чаши.
– Это место состоит из воспоминаний, – прозвучал из-за спины негромкий голос. – Я не смогла бы здесь уснуть… Здравствуй, дядя.
– Почему ты не ударила? – бесстрастно спросил полководец, не отрывая взгляд от стола.
– Я не стану убивать тебя, дядя.
Она изменилась. Голос, повадка, манера говорить. Взгляду обернувшегося, наконец, Сосфена предстало бледное лицо с поджатыми бескровными губами, пересечённое длинным красным рубцом. Лицо, теперь ещё больше похожее на его собственное – не столько формой глаз, носа либо ушей, сколько выражением: суровым, жёстким, невозмутимым – каменным. Полгода назад, она была девочкой, которую следовало учить и оберегать. Сейчас перед ним стояла правительница, неопытная, но уже излучающая непреклонную уверенность и железную силу, так притягательные для тех, кто любит повиноваться. Под чёрным облегающим нарядом просматривались налившиеся силой мышцы и округлившаяся грудь.
– Это неразумно, – полководец пожал плечами, протягивая племяннице чашу. – Ты упустила возможность, а упущенная возможность принадлежит противнику… Зачем ты пришла?
– Но ведь ты знал, что я приду, – Кинана улыбнулась и сделала хороший глоток, должно быть устала, пробираясь по горам. – Иначе зачем бы ты поставил палатку в стороне от остальных, да ещё прямо на нашей тропе?
– Я не люблю шума, к тому же, это место удобно расположено. Итак, зачем ты пришла?
– Поговорить… Дядя, пойдём со мной.
– Не верю, что ты не догадалась, почему я не могу этого сделать, – лицо Сосфена не выразило ни малейшего удивления.
– Но неужели никак…
– Змея и камень…
– Я так и думала, – печально вздохнув, Кинана поставила чашу на столик. – «Клятву смоет только смерть…» Иначе ты нашёл бы выход, да же? Ты присоединился бы ко мне?
– Зачем говорить о том, чего не случится? «Потраченное без пользы время…
– …принадлежит противнику», – закончила Кинана и грустно улыбнулась. – Дядя, на самом деле, я пришла попрощаться.
– Попрощаться? Мы встретимся уже завтра.
– Не встретимся. Я больше не собираюсь сдаваться живой. Завтра к вечеру, я буду мертва.
– Сдаваться? Мне кажется, или бой даже не начался?
– Какая разница, начался он или нет, если известно, чем он закончится? Пока не знаю как, но ты победишь – ты побеждаешь всегда и всех.
– Разве у тебя нет плана на битву? Ты придумала что-то неожиданное, так ведь?
– Придумала, – Кинана горько усмехнулась. – И даже думала, что это сработает, пока снова не увидела тебя. Всё это бесполезно, правда, дядя? Пока ты здесь, в этом лагере, нам не победить. Всё кончилось, не начавшись.
– Я ожидал услышать это от кого угодно, но не от тебя, – поморщился Сосфен. – Ты разочаровала меня, ученица, но что ж, раз так, держи… – он достал из ножен длинный кинжал и протянул его племяннице.
– Что это, дядя?
– Помочь тебе или сделаешь всё сама?
– Но…
– Это лучшее, что ты можешь сделать, – в бесстрастном голосе Сосфена прорезались нотки гнева. – Ты сдалась и похоронила себя заранее. Ты не подумала о трёх десятках тысяч людей, которые пришли сюда с тобой и стали ради тебя мятежниками. Получается, они подставили шеи под топор впустую… ну это всё пустяки. Не хочешь жить – не живи, но нечего тащить за собой в могилу других.
– Я хочу жить, и я хочу спасти моих людей. Хочу, но что я могу сделать? Ничего.
– Нет положения, в котором нельзя сделать ничего. Знаешь, кто сказал мне это? Мой брат – твой отец.
– Твоему брату не приходилось сражаться с моим дядей!
– Ты хочешь жить? Хочешь, чтобы жили твои люди? Да или нет?
– Я хочу жить! – Кинана почти кричала, по бледному лицу потекли слёзы. – Я хочу, но…
– Так сделай что-то! – взорвался Сосфен, так неожиданно, что девушка вздрогнула. – У тебя есть план битвы?! Ну так следуй ему, если он хорош, а если нет – у тебя есть целая ночь, чтобы придумать новый! Сделай что-то или бери нож!
Кинана молчала, шмыгая носом, её взгляд будто примёрз к зловеще поблёскивающему лезвию. Сосфен терпеливо ждал.
– Прости, я не знаю, что на меня нашло, я… – она тщетно попыталась совладать с чувствами, но разрыдалась в голос и, оттолкнув руку с ножом, бросилась дяде на шею.
– Слабость, непростительная для полководца… – проворчал Сосфен, осторожно прижимая племянницу к железному нагруднику.
– Я устала быть сильной, – бормотала девушка, всхлипывая, слёзы стекали по чеканным посеребрённым змеям доспеха на обшитый железными бляхами пояс, – Все смотрят на меня, все ждут… Царица, герой, убийца варваров. Всех похвалить, всех успокоить, всем улыбнуться… а я боюсь! – последнее слово она почти провыла, еще плотнее вжимаясь лицом в холодное железо.
– Все мы боимся, девочка. Не ты первая, не ты последняя,
