Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

Через какое-то время (весьма продолжительное) Максим всё-таки ответил.

— Короста. Она разъедает всё вокруг, не щадя ни деревни, где выращивают кукурузу, ни чудовищ. Она не из этого мира. Я хотел бы понять, откуда она взялась, но… она не даёт ответов. Во всяком случае, не даёт так просто.

— И мы с ней встретимся?

— Возможно.

Максим был сегодня немногословным. Денис сам в такую погоду предпочёл бы держать рот на замке — стоило открыть его, как возникало премерзкое ощущение, что у тебя на языке ползёт с десяток слизняков и столько же улиток — но его буквально распирало от вопросов.

— Лучше бы нам сидеть на одном месте, — сказал Максим. Было слышно, как из него вытекает, словно вода из треснутого стакана, энтузиазм и хорошее настроение.

Денис решил поддакнуть:

— Правильно. Можно поскользнуться на мокрой траве и рухнуть в какой-нибудь овраг. Я тебе не рассказывал, как мы с папой в парке попали под дождь, и я съехал на попе прямо в пруд? Не рассказывал? Тогда я научился плавать.

Но брат не отвечал. Тесёмки на его вещмешке раскачивались, будто усики печального муравья. Денис не представлял, что брат мог там носить. Сам он прекрасно обходился без вещей: не далее, как сегодня утром, зайдя неглубоко в лес, добыл себе туалетную бумагу, вдохновенно рассказав ползущему по своей паутине паучку, что она из себя представляет, и теперь полагал, что всё, что нужно для комфортного путешествия, сумеет извлечь из воздуха, как заправский фокусник.

Путники разговаривали с землёй чавкающими звуками. Спустя какое-то время Денис начал думать, что вот-вот начнёт понимать этот язык. Солнце, похоже, не любило мокрую погоду, не раз и не два мальчики обращали лицо к небу в надежде поймать хоть лучик света, ведь тогда идти бы сразу стало легче, можно было бы рассказывать друг другу весёлые, ни к чему не обязывающие истории… но нет. Денис изо всех сил старался не впасть в меланхолию. Он снова и снова крутил в голове одну и ту же мысль: «Как бы маме с папой это понравилось… если бы они меня сейчас видели, как бы им это понравилось?» Максим с упорством жука-оленя перебирался через поваленные брёвна, скрипел суставами, как будто маленький деревянный человечек (на самом деле, то скрипели друг об друга древесные стволы).

Они всё так же шли вдоль лесной опушки, не сворачивая в чащу и не смея уходить влево, в поля, где рельеф выпрямлялся, вытягивался в струнку, как бегущая за добычей лиса. Но Денис туда не смотрел. Туман клубился и пенился там, словно подражая морским волнам. Иногда Денис слышал доносящиеся из полей странные звуки; что-то подобное можно было услышать на старом отцовском кассетном магнитофоне, когда волчки давали сбой и вместо плавного вращения принимались бешено, рывками, наматывать на себя ленту, соскочившую с катушки. Тогда шуршание записанных на плёнку человеческих голосов превращалось в звериный вой, или в крики, или чёрт знает во что ещё… как будто кто-то пытается докричаться до тебя из смертельной ловушки. Так вот, ЭТИ звуки запросто могли принадлежать одной из отцовских кассет, где под страшную, чарующую музыку разбивались сердца.

Тогда Денис старался держаться ближе к лесу, пусть и тёмному, но зато тихому, и смотрел в небо, где кружили мокрые сороки, с усталым любопытством выглядывая на земле поклёвку.

На привале Максим взглянул на брата чёрными глазами — как будто двумя кофейными чашками, а не глазами вовсе — и сказал:

— Откровенно говоря, я не думал, что мы когда-нибудь встретимся. Это ведь очень далеко для нормального человека — добраться до ДРУГОЙ СТОРОНЫ. Сюда не доедешь ни на одном автомобиле. Не долетишь на самолёте. Неважно, сколько ты сделал шагов, даже зная, что ДРУГАЯ СТОРОНА существует, не будучи готовым и… как там взрослые говорят, когда хотят уехать в другую страну?

— Они бегут получать визу, — Денис щёлкнул пальцами. — Это такая бумажка, и её…

— Да, виза — очень правильное слово. Не получив визу на въезд, тебе сюда не добраться.

— Ты болтаешь как взрослый, Макс, — пробурчал Денис, ковыряясь пальцами в земле. Лес дышал на них каким-то кислым, но довольно приятным запахом, и мальчик поворачивал лицо в ту сторону. Казалось что там, под сенью хвойных лап и больших как оладьи дубовых листьев, всё чёрно-белое, как в старинных фильмах. — Скучно!

Максим пожал плечами и ничего не ответил. Денис не вытерпел.

— И… какую же визу получил я?

— Ты же хотел меня найти?

— Хотел…

— Искал меня?

— Везде. Я даже на башню лазал, а ведь она закрыта «до дальнейших распоряжений». Мне попало от отца.

Денис не видел ничего зазорного в том, чтобы немного преувеличить.

Максим уставил на него палец с жёлтым щербатым ногтем.

— Вот твоя виза. Виза ДРУГОЙ СТОРОНЫ выдаётся не по возможностям, как в другие страны, а по желанию. По желаниям, а не по возможностям, и случаются главные и самые великие чудеса в жизни человека.

— Чудеса… как же, — пробурчал Денис, думая о том, что сегодня мама приготовила бы на завтрак, будь он дома.

Нет, на самом деле, это было великим чудом. С этим трудно не согласиться. Если бы, к примеру, Митяй узнал, что ему предлагают величайшее путешествие в жизни, а он, Денис, сейчас больше всего хочет оказаться дома, в родной постели, он бы пришёл сегодня же ночью, влез бы в окно и задушил друга собственными руками, приговаривая что-то вроде: «Таким как ты трусам не место в «Лиге главных героев». Эту лигу когда-то придумали они вместе, вдвоём, для тех, кто готов, если вдруг представится такая возможность, стать главным героем книги или фильма, не раздумывая и не рассуждая.

— Ты не хочешь узнать, как поживают родители? Ведь ты не видел их целую вечность. Почему ты ничего не спросил про отца?

— Я вижу тебя. Моего брата, — Максим пожал плечами. — Следовательно, у них всё нормально. Они смогли распрощаться со своим прошлым и начать жить сначала.

Строгое его лицо его вдруг треснуло, и Денис едва не зааплодировал, увидев, наконец, там живое выражение. Это было просто и одновременно прекрасно, как проблеск солнышка среди затянутого облаками неба. Как правило, дети не способны наслаждаться простой красотой, они всё время куда-то бегут (так ему однажды сказала мама). Но сейчас Денис её уловил, и был очень собой доволен.

— Я представлял их жизнь много, много раз. Я знал, что после моего… исчезновения они наверняка решатся завести ещё детей. Ведь они были ещё очень молоды тогда… Если честно, я даже не могу вспомнить сейчас их лиц. Только смутные, размытые образы. Как будто рисунок на песке.

— Что с тобой случилось? Ты потерялся?