Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

10

На ночь им выделили тесный, но тёплый вигвам с привязанными к потолку лисьими хвостами и круглым, крошечным потайным оконцем, в поисках которого по мягким стенкам с любопытством шарил крылышками насекомых и шершавыми листьями лопухов лес. Здесь жили дети, но на одну ночь, из уважения к гостям, их разобрали по большим шатрам родители. Перед тем как погрузиться в сон, Денис задумался о пище, что переваривалась в желудке — она и вправду была странной, особенно салат из жареных жёлтых помидор — задумался о маме с папой, о том, что было задолго до этого дня, и о том, что будет потом. О фуражке улыбчивой девушки-полицейской, которая, наверное, примчится на своём коне, когда мама позвонит в милицию и скажет, что их сын пропал, и о Митяе, который воображал себе тысячи разных мест, где Денис может сейчас быть. Возможно, где-то он даже был близок к истине…

На мыслях о жёлтых фотокарточках из семейного альбома Денис заснул.

К утру туман его грёз выполз (должно быть, через то самое крошечное окошко) наружу, заполнил весь мир и поднялся в небеса, скрыв собой звёзды. И пролился моросью. Когда братья выползли наружу, здесь только разве что не квакали лягушки. Сырость была везде. Что-то ленивое было в недвижных, влажных, тяжёлых, как ватное одеяло, листах подорожника. Денис зевал всё утро. Максим строго смотрел поверх запотевших стёкол очков.

— Ты что такой тихий? — спросил он. — За вчерашний день мы, пусть и всего на несколько сотен шагов, стали ближе к маяку.

— Не выспался. Должно быть, камешек закатился под шкуры. Или скорлупа от этих орехов, которые они везде грызут. Сколько часов мы спали? Четыре?

— Не знаю, что такое «часы», — Максим был в том расположении духа, в котором идут вершить большие дела. — Солнце упало, и солнце взошло, пусть даже его не видно. Мы спали. Что ещё нужно?

— Кажется, — Дениса терзали смутные сомнения, — что дома я мог спать куда как дольше. Особенно если утром не нужно было идти в школу.

Глаза Максима потемнели. Он нырнул в кроличью нору воспоминаний.

— Когда я там жил, сутки тянулись и тянулись, как жвачка. Можно было весь день заниматься разными делами. Здесь не так. Здесь солнце как пугливый кролик. Иногда оно и вовсе сидит под кустом, не смея показать даже кончики усов. Особенно когда где-то идёт война. И тогда воины бьются друг с другом, освещая поле боя только вспышками гнева в глазах, а корабли тонут в полной темноте.

— Значит, планета, на которой мы находимся, очень маленькая и вращается как волчок, — сказал Денис. — Так же быстро. Значит, машина времени здесь не при чём. Мы совсем в другом мире.

Он заранее приготовился к насмешкам Доминико, убеждая себя, что нужно принять их с холодным сердцем и никогда-никогда не забывать, что случилось в прошлый раз, но призрака нигде не было видно. «Я же не держу его на цепи, — говорил Максим. — Доминико, на самом деле, довольно любопытный, хоть по нему этого и не скажешь. Долгая жизнь на одном месте накладывает отпечаток на характер человека, этот отпечаток остаётся даже после смерти». Высоко в мрачном небе парили чёрные точки — то ли вороны, то ли какие-то хищные птицы: среди них мог быть и призрак, но раздавать с такой высоты язвительные замечания он, разумеется, не мог.

— Ты расстроен? — спросил тем временем Максим.

— Не очень, — Денис мотнул головой. — Просто ещё одна из вероятных версий нашего здесь появления потерпела провал. А я так на неё надеялся!

— Ну прости.

Перед тем как отпустить гостей, всё племя снова собралось возле светящейся груды углей. От кострища шёл лихой жар, и Денис подходил, чтобы погреться, и отбегал, когда пальцы на ногах начинало жечь совсем уж нестерпимо. Тело мальчишки (Денис теперь предпочитал не называть его Максимом, даже про себя; Максим же был здесь, рядом, а тот мальчишка, на самом деле, как старое пальто) куда-то делось. Остались только верёвки, которые, словно запутавшаяся в собственном теле змея, свернулись вокруг древесного ствола. Денис был рад, что теперь не видит это тело.

Вождь был печальным и торжественным одновременно. Он опустился на корточки, чтобы его лицо оказалось на одном уровне с лицом Максима, и долго, ласково что-то ему говорил. Вдруг он воскликнул, заставив Дениса едва не подавиться веточкой, которой он ковырялся в зубах:

— Берегись ТЬМЫ наступающей, ТЬМЫ с востока и запада, что как рак, сжимающий клешни, хочет нас раздавить.

— Все мои мысли о том, чтобы поберечься, а если встречусь лицом к… что там у неё, вместо лица?

Максим позволил себе улыбку. Вождь не ответил на неё, брови его поползли вверх, что означает то же, как если бы брови у обыкновенного человека поползли вниз. — Попробую хотя бы плюнуть ей в лицо. И да, непременно расспрошу, что она здесь забыла.

— Мы возьмём от тебя череп, всезнающий малыш… Храбрость твоя — храбрость мужчины и бессмертного воина, ты дашь нам свой череп? Он поможет, если вдруг ТЕНЬ придёт сюда. Будешь ли ты проклинать нас, возненавидишь ли ты нас за это? Расскажешь ли человеку горному, который сидит в пещере мироздания книзу головой и мечет вниз камни?

Максим засмеялся.

— Мои черепа сейчас украшают шатры не одного племени, затерялись не в одном тёмном лесу. Я лично знаю одного тёмного правителя, на набалдашнике меча которого красуется мой череп.

Уголки губ старика загнулись книзу. Выглядело это устрашающе, но Денис понял, что он улыбается.

— Тогда, если у тебя будет чесаться голова, не обессудь.

— Чеши её в таком случае почаще, великий вождь, — серьёзно сказал Максим. — Это будут самые заботливые руки, в которые когда-либо попадала моя голова.

С этим они ушли, и сиу, словно странные, потемневшие от времени деревянные истуканы, движущиеся и танцующие в водяной взвеси, так, что хотелось протереть глаза, махали им вслед руками и кричали что-то на своём птичьем языке.

— Непогода будет стоять теперь очень долго, — сказал Максим, набросив на голову капюшон. Сиу подарили им длинные, до пят, плащи из выделанной кожи. Так что когда Денис отбегал в сторону, чтобы рассмотреть необычный камень или ещё какую занятную деталь, и оборачивался на брата, то видел забавную картину: как будто бы сгнивший древесный ствол, коих тут навалено в избытке, ожил и бредёт. Он и сам выглядел для Максима в точности так же.

— Что это за ТЕНЬ, о которой вы говорили? — кричал Денис и долго вглядывался в очередной раз отдалившуюся фигуру брата, ожидая хоть какого-то знака в подтверждение того, что тот его услышал. Может, кивка головы.

Через какое-то время (весьма продолжительное) Максим всё-таки ответил.

— Короста. Она разъедает всё вокруг, не щадя ни деревни, где выращивают кукурузу, ни чудовищ. Она не из этого мира. Я хотел бы понять, откуда она взялась, но… она не даёт ответов. Во всяком случае, не даёт так просто.