Дмитрий Ахметшин - На Другой Стороне

— Так откуда же ты взялся? — Денис припомнил рассказы бабушки. — Один человек из нашего мира — Иисус Христос — умел воскресать из мёртвых.

— Я не воскресаю. Я просто появляюсь, и всё. Я задуман кем-то и для какого-то дела, следовательно, не могу так просто пропасть. Ты же видел то… тело, — Максим избегал смотреть на собственные останки, и Денис прекрасно его понимал. — Оно останется здесь, как отброшенный ящерицей хвост, и будь уверен, оно ни на что больше не годно, кроме как достаться на поживу резчикам по кости. Правда, Каштан для Выхухоли?

— Истинная, — ухмыльнулся старик, обнажив дыры меж зубов — У тебя отличная кость.

— Ну да, видел, — пробурчал Денис и не нашёл больше что сказать.

— Мне не терпится возобновить наше путешествие, — сказал Максим. — Что-то подсказывает мне, что с тобой вдвоём мы осилим любые дороги, какие бы опасности на них не таились.

Денис даже подпрыгнул от избытка чувств.

— Ага! Всё-таки дети не могут умереть!

Максим смотрел на него долго и внимательно, до тех пор, пока с лица Дениса не сползла улыбка.

— На ДРУГОЙ СТОРОНЕ — нет. Здесь всё всегда возвращается к исходной точке, и одновременно начинается там, где окончилось. Как круг. Ты видишь дугу своей жизни, но не знаешь, в какой момент она замкнётся с уже нарисованной частью. Не знаешь, большим будет этот круг или маленьким. В конце концов, их становится столько, что можешь нанизать их все на руки и звенеть, как сиу из племени Ходячих Погремушек. Но, в конце концов, всегда надеешься, что твоя текущая кривая никогда не встретит свой хвост.

— У тебя много колец? — спросил Денис, одновременно изнывая от желания узнать ответ и боясь его.

— Когда я делал первые свои шаги по ДРУГОЙ СТОРОНЕ, я встречал достаточно опасностей. Я был очень маленьким. Мои мысли были просто-напросто мыслями маленького мальчика, который блуждает по незнакомой стране и не может найти маму и папу.

Денис кивнул, так, будто всё понял, и шлёпнулся на землю. Не до конца понятная горечь жгла ему лёгкие. Он был рад, что братик жив, хоть всё что случилось, по меньшей мере, очень странно, а по большей (частичкой взрослости, которая уже оставила отпечаток в его детском мозге, как мёртвая бабочка оставляет отпечаток в мягком гумусе, которому через тысячи лет суждено стать камнем, Денис это понимал) — попросту невозможно. Но он понял и ещё одну вещь — вряд ли когда-нибудь он догонит брата. Мама говорила, что он больше не взрослеет, но это неправда: когда там, в сонном городке Выборге, случилось нечто, что забросило этого малыша на ДРУГУЮ СТОРОНУ, он, Макс, включил форсаж. Он стал взрослее любого взрослого, мудрее самого седого старика. А Денис… Денис боится всего, как только что вылупившийся цыплёнок.

Откуда-то вдруг появился Доминико. Как тень, что зазевалась и пропустила заход солнца, оставшись на земле, он прятался то за одним сиу, то за другим, словно ища, от чьих ног оторвался. Денис видел его всё время: острая вершина колпака торчала как восклицательный знак.

— Почему ты сказал мне бежать в лес, если прекрасно знал, что Максим вернётся?

Забывшись, Денис протянул вперёд руку, чтобы ухватить призрака за полу его одежд. Пятерня схватила лишь воздух.

Доминико хмуро помолчал, а потом фыркнул — точь-в-точь как кошка. Кто-то из молодых сиу нервно расхохотался, но никто не шарахался и не пытался грозить приведению крестом. В сущности, нет ничего удивительного, что такие существа воспринимают это бестелесное пугало как должное: с таким-то лицом они должны воспринимать как должное даже инопланетян!

— Нужно мне больно нянчится с таким сопляком как ты. Надеялся, что слиняешь в шепчущий лес и останешься там навсегда. Может, наткнулся бы на поселение кукушек. Их там, что икры в белуге. И ничего бы с тобой не случилось: кукушки любят детей. Они воспитали бы тебя как своего. Эти птицы умеют убеждать, и год спустя ты уже отгрохал бы дом-дупло на каком-нибудь зелёном исполине. Разводил бы в садке мошек себе на пропитание. Разве это не жизнь? Кукушки не дают друг дружку в обиду.

— Не слушай его, — сказал Максим. — Он просто за тебя боится. Я начал подозревать, что наш путь будет куда как тяжелее.

Доминико что-то пробурчал, запахнувшись плотнее в свои одежды. Денис не слышал, да он и не слушал.

— Но ничего не случилось, кроме… кроме моего злосчастного броска. Я нечаянно, честное слово! У меня перед глазами как будто на мгновение помутилось.

Сиу переглянулись и загомонили, все сразу, будто ветер, который как хищный кот забрался в камыши.

— Падь падь, — говорили они. — Падь падь падь малыш короста… падь. ТЕНЬ.

— Они говорят про туман. Ты бросил камень, потому что туман застлал тебе глаза, — сказал Максим. — Может, всего на мгновение. Он, наверное, подкрался к тебе в брюшке комара, который тебя укусил. Или верхом на мыши-полёвке, которая пробегала мимо. Маленькая, крошечная толика тумана…

Денис вспомнил, как зловеще звучало в устах малыша третье правило ДРУГОЙ СТОРОНЫ: «Если встретишь муравейник, покрытый туманом, держись от него подальше. Если вообще увидишь туман, не просто туман, а такой белый, как только выпавший снег, ни за что не подходи близко. То же самое касается предметов или существ, вокруг которых курится этот туман».

Гомон среди сиу возник и вновь стих. Максим, не находя слов чтобы объяснить более доступно, всплеснул руками:

— Ты не видел, куда бросаешь. Просто не думай об этом.

Денис вскочил. Голос его стал сиплым, как бывает, когда очень-очень сильно болит горло. Всё, что он хотел — расколотить на черепки потустороннюю чепуху, которая вдруг ни с того ни с сего возникла в воображении Макса и краснокожих.

— Я всё видел! Никакого тумана не было… а бросал я вот в этого прозрачного чудика. Я… только я виноват, что попал в тебя, и больше никто.

— Вождь решил взять тебя под стражу, на случай, если ты всё ещё дышишь туманом. Они ведь боятся его, бедные краснокожие, боятся больше, чем лесные звери боятся огня. Но я вижу, что с тобой всё в порядке.

— Это я бросал тот проклятый камень! — завопил Денис, не в силах проглотить обиду. — Я просто хотел… ну… подурачиться.

Максим отвернулся. Видно было, что он больше ничего не хочет говорить. Сиу смотрели на Дениса как на жалкую собачонку с подбитой лапой и, кроме того, больную какой-то опасной заразной болезнью.

— Пойдём, — сказал Макс. — Чувствуешь запах? Это подоспела еда. У сиу очень странные представления о том, чем следует набивать желудок, но думаю, тебе понравится. Мы переночуем здесь, а завтра тронемся в путь.

10