Эйнемида IV. Солнце нового мира. - Антон Чигинёв
Полностью захваченный своими ощущениями, Хилон не сразу заметил, что туннель начал плавно сужаться. Заросли кораллов и морской травы становились всё плотнее, приходилось изворачиваться на грани возможностей нового тела, чтобы двигаться, не замедляя ход. Нырнуть под коралловую ветвь, увенчанную пышным венчиком актинии, змеёй – откуда только взялось умение? – проструиться сквозь извилистый лабиринт поросших ракушками камней, раздвинув руками занавес голубо-зелёных водорослей, продёрнуть тело в образовавшийся проход…
Звуки исчезли, толща воды сдавила мельничными жерновами, тело налилось свинцовой, неповоротливой тяжестью, дыхание пресеклось. С ужасом, перерастающим в панику, Хилон осознал, что чудесные тритоньи конечности исчезли и к нему вернулось его привычное, человеческое тело… в кажущемся бесконечным каменном желобе, до потолка заполненном водой.
Призвав на помощь всю свою выдержку, Хилон кое-как овладел собственным разумом. Где-то впереди, в конце желоба, виднелось нечто похожее на шар света. Хилон отчаянно рванулся вперёд, вспоминая, как учился искусству плавания в синих водах Анфейской бухты. Никогда в жизни он не плавал так, как сейчас. Связки и суставы хрустели от напряжения, тело извивалось, мутный свет приближался с чудесной быстротой, и всё же медленно, слишком медленно.
Когда лёгкие поглотили последний глоток воздуха, он смог проплыть ещё локтей семь, но светлое пятно было всё так же непостижимо далеко. Тело свело судорогой, железный обруч удушья ещё сильнее стянулся на груди и волна смертного ужаса смыла остатки философской выдержки без следа. Безмолвно крича распахнутым до боли в щеках ртом, Хилон отчаянно забился всем телом. Боль в груди стала невыносимой, рёбра выламывало изнутри, солёная вода залила рот и глаза, убивая остатки чувств. Последним, что Хилон увидел перед тем, как исчезнуть в мутно-клубящейся тьме, была протянутая к нему тонкая белая рука.
***
– Почему я здесь?
Журчащий издалека голос, мокрый зябкий холод, соль обжигает язык, разъедает горло, сворачивает клубком полный желудок… Хилон перевалился на бок и его обильно вырвало морской водой.
– Почему я здесь?
Хилон разлепил веки. Его слезящимся от соли глазам открылся круглый грот, освещённый странным зеленоватым светом. Несколько оторопев, он понял, что свет источают десятки, сотни крупных изумрудов, растущих прямо из коралловых стен. Впечатление такое, словно находишься внутри драгоценной шкатулки для женских украшений.
Её он заметил не сразу. Обнажённое девичье тело, прикрытое лишь массивным коралловым ожерельем, почти слилось с берегом. Тонкий, заострённый овал лица, бледная кожа, чувственные пухлые губы цвета коралла – верхняя чуть приподнята, придавая лицу невинно-восторженный вид. В густых пышных волосах тёмно-зелёного цвета запутались веточки кораллов и морские звёзды. По пояс вынырнув из воды, девушка облокотилась на берег островка, где лежал Хилон. Изучающе-требовательный взгляд огромных бледно-зелёных глаз не отрываясь скользил по его лицу.
– Почему я здесь, а?
– Ты спрашиваешь об этом меня? – с трудом приподнявшись на локте, Хилон устало взглянул на девушку. – Это я тебя должен спросить, почему я здесь? Ты спасла меня, да?
– Спасла, – она неожиданно хохотнула. – Ну и вид у тебя был, сухокожий. Зачем лезть в воду, если не умеешь плавать, а?
– Вот и я думаю… – Хилон кое-как сел, привалившись спиной к замшелому камню. – Спасибо тебе.
– И всё? – подняла бровь девушка. – Обычно, чудом спасённые более красноречивы.
– Прости. За последнее время мне приходилось умирать слишком часто. Кто ты?
Из воды, за спиною девушки, вырвался столб брызг. Описав в воздухе длинную дугу, пятнистый хвост мурены звонко шлёпнул по воде – точно собака вильнула. Нереида… Прежде Хилону не доводилось видеть кого-то из древних так близко.
– Нет, теперь твоя очередь отвечать, – в голосе создания из сказок прорезались капризные нотки. – Почему я здесь?
– Это какой-то обряд? – растеряно моргнул Хилон. – Загадка? Часть посвящения? Прости, я не островитянин, я родился в Анфее. Мне не ведомы…
– Обряд… – фыркнула нереида. – Мне нет дела до обрядов. Море чтит заветы – когда звучит Призыв, дитя моря приходит в условленное место, чтобы помочь верному, но почему призвали меня?
– А кого были должны? – происходящее казалось Хилону совершенно нереальным, словно в песне рапсода.
– Не меня, – ответила нереида так, словно это всё объясняло. – И всё-таки, я пришла, не смогла не прийти. Я ждала здесь, и тут увидела: ты тонешь, – она хихикнула, и тут же стала серьёзной. – Спасать… Не положено, неправильно. Но я почувствовала… Почувствовала, что должна… Кто ты, сухокожий?
– Я не знаю… Меня зовут Хилон, а ты? Как тебя зовут?
– Лэассээнассэ…
– Лэа… Лисианасса?! – Хилон изумлённо вытаращился на собеседницу. – Ты Лисианасса!
– Соль Аматэ, как грубо… – нереида брезгливо скривилась. – Да, у вас меня называют именно так.
‒ Ты дочь Сефетариса и…
– Аэфэллэймо, – резко перебила нереида. – Не смей коверкать имя моей матери.
Лисианасса, дочь Сефетариса и Евлемы – завет между Повелителем волн и древними обитателями моря. На заре эпохи, новое сочеталось со старым и породило будущее. Каждую весну встаёт над восточным горизонтом созвездие Морской девы – память о том, как легкокрылая Тимерет из ревности ветром забросила нежноокую Евлему в Кахамскую пустыню, а справедливый Эйленос, вняв просьбе брата, вознёс несчастную на небо.
– Значит ты… богиня? – выдохнул Хилон.
– Богиня? – Лисианасса рассмеялась. – Нет, я не богиня, иначе разве могла бы я быть здесь?
– Не знаю… Разве боги не могут сойти на землю?
– Раньше... – на лице нереиды на мгновение мелькнуло нечто, похожее на страх. – Когда-то, могли. Аматэ меняется… Нет, я не богиня.
«Миру надлежит измениться…» – вспышкой сверкнуло в голове. Послание Тефея. Боги не могут спуститься на землю, но раньше могли. Что это значит? Голова Хилона разрывалась от вопросов.
– Расскажи мне…
