Аня Чеблакова - Смерть волкам

Все... кроме Тальнара.

Эпилог

Выбив дверь чулана, ошалевший от злобы и страха зверь стремительно пронёсся по дому и выпрыгнул из окна в туман, мгновенно его поглотивший. На несколько секунд весь дом, казалось, задержал дыхание, не смея поверить в своё счастье.

Но не радостный крик последовал за этим молчанием, а утомлённый вздох.

Сквозь туман протянулись слабые, тонкие, будто паутина, лучи солнца. Они становились всё сильнее и чаще, и вот уже целые их потоки хлынули внутрь дома сквозь стёкла окон. И стало видно, что дом полон грязи и сора, что весь он изранен и изломан после ежемесячных буйств чудовища.

Зверь ушёл из её сердца, на прощание разорвав его в клочья. И как только оно не остановилось, как продолжало терпеть эту боль?..

... - Сколько лет вы были оборотнем?

- Четыре года.

- Сколько вам сейчас лет?

- Семнадцать.

- Вы знаете, кто обратил вас?

Пауза.

- Нет, не знаю, - без всякого выражения ответила Веглао. Разочарованный вздох.

- Но он наверняка находился среди тех, кто напал на город?

- Не знаю.

- Чем вы намерены теперь заниматься? - влез другой журналист.

- Не знаю.

- Скажите, где вы отыскали "Ликантропию"?

- Это не я.

- Вы были в ликантрозории?

- А что вы чувствовали, превращаясь? Вам было больно?

- Вы помнили после полнолуния, что делали?

... Ночь августовского полнолуния нанесла Донирету такое множество ударов, что, казалось, город уже не оправится. Завод был серьёзно повреждён, склад сгорел, и уцелели лишь те патроны, которые были перенесены в ратушу. Не говоря уже о том, что огонь и взрывы уничтожили целые кварталы. До сих пор - прошло четыре дня - над городом не могло до конца рассеяться огромное дымное облако. Уцелевшие горожане ютились по несколько семей в более-менее сохранившихся домах. Да, нелегка была эта ночь, которую бывшие оборотни называли теперь другой ночью.

Погибших начали хоронить уже на другой день после трагедии, но тогда удалось предать земле лишь тех, кого нашли. До сих пор мёртвых ещё находили и находили, хоронили и хоронили. Как велика была радость, когда из-под обломков разрушенного здания вытаскивали ещё живого человека, и как велико горе, когда спасатели всё-таки опаздывали... Да вот только вчера, когда Веглао помогала разгребать развалины котельной, на которых умер Рэйварго, из-под них извлекли ещё одно тело. Она сразу поспешила туда.

Она уже знала, что увидит - изломанные конечности, вылезшие из-под кожи обломки костей, раздавленная грудь. Но она никак не ожидала, что этим трупом окажется Тальнар. Его мёртвое лицо было покрыто кровью, вытекшей из разбитой головы, серые глаза остекленели, но она всё равно его узнала. Закрывая ему глаза, она подумала о Заячьей Губе. Бедная, бедная влюблённая дурочка, где ты сейчас?

То, что произошло в Донирете и Намме, привлекло чертовски много внимания. Люди не уставали поражаться тому, о чём наперебой кричали статьи, разлетающиеся из городка по всей стране. То, что Кривой Коготь готовил новое наступление и был остановлен и убит практически сразу, а также находка "Ликантропии" и исцеление по всей стране сотен оборотней не оставило равнодушным никого. Маленький городок мгновенно оказался в центре внимания. В Донирет со всей страны ехали корреспонденты, и, конечно, мало кто из жителей его не ответил на "пару вопросов".

Лично Веглао уже настолько надоели интервью, вспышки и треск фотокамер, бесконечные вопросы, некоторые из которых были просто наглыми, что даже не вызывали раздражения. Она устала так, что еле-еле сейчас держала спину прямо, и, находясь в каком-то тумане, слышала лишь половину вопросов, да и отвечала не на все. Как бы ей хотелось сейчас заткнуть уши пальцами и заснуть... Не тем тяжёлым сном, полным кошмаров, который не раз охватывал её последние несколько суток, а нормальным, здоровым, исцеляющим, которым и должна спать любая девушка её лет.

Кто-то подошёл сзади и взял её за плечо. Ладонь была узкая и тёплая.

- Ну всё, хватит, - произнёс знакомый голос. - Пойдём, Веглао. Вставай, ну же.

Веглао с трудом поднялась, пошатнувшись. Обхватив её за плечи (совсем как Рэйварго когда-то), Хильтуньо повёл её к двери.

Они вышли на улицу. Солнце, горячее, жёлтое, светило так, что больно было поднять глаза от песка. Хильтуньо встал перед Веглао, загораживая её от солнца, ласково взял её за плечи:

- Ты как? Сильно устала?

- Есть немного.

- Ты хотя бы немножко поспала?

Веглао пожала плечами. Если считать вспышки короткого болезненного забытья сном, тогда да, она поспала.

- Как там Октай? - проговорила она.

- Всё с ним хорошо. Дня через два или три встанет на ноги.

Они шли по городу молча. Хильтуньо старался вести Веглао тёмными улицами, где солнце не так отчаянно жарило. Это было непросто, так как и улиц-то осталось не так уж и много - сплошь обгорелые развалины. Наконец они вышли к парку - точнее, тому, что когда-то было парком. Большинство деревьев были повалены и сожжены, но каменные скамейки, хоть и обуглились, стояли на месте.

- Посидим здесь, - предложил Хильтуньо, подводя Веглао к одной из скамей.

Они опустились на неё и некоторое время сидели в молчании. Веглао дотронулась кончиками пальцев до прохладного камня, потом прижала их к закрытым векам, но выжигающее ей глаза изнутри сухое горе не желало отступать.

Хильтуньо, подняв голову, глядел в небо, казалось, выжженное солнцем. Обернувшись, он увидел, что Веглао закрыла лицо руками.

- Не плачь, - тихо сказал он ей. - Не надо.

- Я и не плачу, - проговорила она, опуская руки на колени.

- Ничего, если я спрошу тебя, Веглао, что ты хочешь делать теперь, когда всё закончилось?

- Теперь, - задумчиво сказала Веглао, - я, наверное, пойду домой.

- Домой? В Хорсин?

- Нет. В Лесистые горы. Если Октай не против, я возьму его с собой.

Хильтуньо помолчал, а потом проговорил:

- Мне бы не хотелось, чтобы ты туда шла.

- Почему? Там мне всё знакомо, господин Урмэди. Знаете, я... я до конца не верила, что действительно вылечусь. Я просто хотела убить Кривого Когтя, и больше ничего. Теперь я только чувствую, что я слишком много ненавидела. У меня как будто и сердца уже не осталось, вместо него какой-то уголёк. А ещё я просто отвыкла.

- От чего?

- От людей. От городов. От того, чтобы жить в доме и спать в кровати. От платьев... - она потеребила пальцами край подола платья, которое было на ней - серого, в мелкий голубой цветочек, когда-то принадлежавшего Торвите. - Всё это было в моей прошлой, лучшей жизни...

Помолчав, она проговорила глухо, с обидой и непониманием: