Валерий Сальников - Гур

Мы уже почти день в пути. Усердно тружусь под руководством большой ученой, в языкознании познавшей толк. По имени Анниэль. Съел, наверное, килограмм земляники. Где Анниэль ее брала? Спина ныла уже от тростинки. Как этот прутик еще не сломался? Причем странно как-то спина болела. IOW*, ноет-ноет и вдруг затихает. Познавшая толк лупанет, опять боль просыпается. Вдалеке показались горы.

На заднем плане сознания крутился дурацкий фонетический перпетуум мобиле, встроенный в меня с малых лет. Когда слышу или читаю какие-нибудь слова, память часто предлагает им замену. Демобилизованный — дебилизованный. Банк — панк. Или танк. Ассоциация австралийских панков предложила европейскому центральному танку то-то и то-то. Абсурд, но не требует участия разума. А с иностранными языками еще чуднее. Слушая доклады зарубежных коллег на семинарах и симпозиумах, я иногда смеялся, вызывая недоумение окружающих. Однажды, взяв за пример битловский Кэнт бай май лав, не поленился и записал то, что мне чудилось в ней. Получилось вот что:

Оригинал:

Can't buy me love, oh Everybody tells me so

Can't buy me love, oh No, no, no …no!

Say you don't need no diamond rings

And I'll be satisfied

Tell me that you want the kind of things

That money just can't buy

I don't care too much for money

Money can't buy me love

Моя интерпретация:

Ген бабе — лай, но, перепадом хлеб и соль.

День за день — славно, но-но-но, гном!

Осел удит ниткой гайморит

И алиби Саре с Фаей.

Пельмени вам в живот — икать и выть:

Заманит жесткий бай.

Адом кету мичман манит

Мяу, (ик) Бабилон!

Бред!

После короткого, прямо в степи, дневного привала, мы проезжали сквозь придорожную деревню и увидели горящий дом. Горела передняя стена, из окон чадил густой дым. Люди тщетно пытались залить пламя водой. Гур крикнул им, видимо что-то выяснял. Я узнавал некоторые слова. Услышал их ответные вопли. Анниэль быстро подъехала к Гуру и они вдвоем приблизились к дому. Остановились. Гур гаркнул на огнеборцев и те разбежались. Вдруг стены дома упали, причем каждая стена в свою сторону. Как коробка раскрылась. А крыша осталась висеть в воздухе! Я не верил собственным глазам. Волшебство! И я его вижу! Это что же, моя Анниэль и качок Гур — волшебники?!

Крыша поплыла в сторону и мягко опустилась на землю. По раскатанным бревнам ударила волна воздуха, сдув пламя и дым. Посреди разобранного дома обнаружилась какая-то мебель. Люди подбежали к этой груде деревяшек и вытащили три маленьких тела. Завыла одна из женщин, видимо мать погибших детей. Гур опять что-то громко рявкнул, заглушив женский вой, и детей принесли к Гуру. Разобрал два слова: «живой» и «дети». Гур повернулся и жестом подозвал блондинку Уайду.

Анниэль и Уайда метнулись к детским телам и опустились на колени. Через несколько минут дети подали признаки жизни, закашлялись и заплакали. Их мать еще громче завопила, упала на карачки и поползла к поднявшимся реаниматоршам. Обняла ноги Уайды и Анниэль. Гур цыкнул на нее грозным тоном, женщина затихла и уползла обратно. Дурдом. Хотя и понятно все. Сам бы заползал на ее месте.

После суматохи, когда детей унесли и закончилась манифестация в нашу честь, мы, наконец, смогли продолжить путешествие.

Увиденное надо осмыслить. Значит, я наблюдал трех магов в активной фазе. Совершив колдовство, они вернулись в основное состояние. А скинхедша, сестра Гура, тоже волшебница? По индукции и теории вероятности — да. Ну и компания у меня подобралась!

Кто дерется? Анниэль хлестанула, уже целясь ниже спины. Садистка колдунская. Павлов недоделанный. Макаренко доморощенный. Я вынырнул из воспоминаний и продолжил экстренное лингвистическое образование.

Маги такие, они больно лупятся!

* In other words. Другими словами

6. Львята

Гур. На пути к горам

Любовь никогда не требует, она всегда дает. Ганди

Отрадно, когда тебя любят ради тебя самого. Бомарше

Сегодня мы преодолели достаточное расстояние. Даже несмотря на задержку для тушения пожара. Я размышлял о событиях уходящего дня, выстраивал планы, лежа в одних штанах на подстилке посреди шатра. После ужина слегка ополоснулся в маленьком ручейке и сейчас с удовольствием расслаблялся. Ранний вечер ласково обнимал лагерь. Мои женщины куда-то убежали, возможно к тому же ручейку. Вошла посвежевшая Уайда, посмотрела на меня и легла поперек, закинув ноги мне на живот. Я положил руку ей на грудь, огладил сквозь рубашку два упругих полушария с плотными сосками и, крепко прижимая руку, двинулся к пупку. Миновав его, слегка щелкнул ногтем по завязке пояса. Львица послушно сбросила штанишки и вновь откинулась на подстилку. Светлая кожа моего живота мягко сомкнулась со смуглой кожей бедер Уайды.

Я стал ласкать ее лобок, услышал довольное урчание. Уайда слегка водила бедрами, подставляя самые приятные места. Глаза закрыты, на лице блаженная улыбка. Вбежала Майта, села на колени рядом, наклонилась и весело чмокнула в щеку. Посмотрела на млеющую львицу. Увидела мою руку, перебирающую колечки волос на лобке Уайды, и обиженно протянула:

— А я?

Я посмотрел на нее. А бровки-то растут. Увидел жалобную гримаску на личике. Какая красивая девочка.

— Любимый сотник, дай мне свою щелочку, я поцелую.

Через мгновение надо мной нависла попка Майты. Она опустилась и осторожно села мне на плечи, окружив бедрами мою шею. Чуть развела коленки и терпкая долинка приблизилась к моему лицу. Мой язык проник между нежных складочек и стал теребить мягкий бугорок. Майта застонала и чуть откинулась назад. Я захватывал губами складочки и отпускал их. Ладонью, ласкающей Уайду, я ощутил волну дрожи, прошедшей по телу кошки. Уайда протянула руку и охватила ближайшую к ней грудку девочки. Волна желания подымалась. Вдруг Уайда вскрикнула: «Не могу больше терпеть, я хочу тебя», резко перевернулась и стала сдирать с меня штаны. Я приподнял таз, помогая ей. Освободив от остатков одежды, Уайда ртом взяла меня в плен и начала энергично массировать языком и губами. Слышно было страстное дыхание и увлеченное ускоряющееся чмоканье. Майта царапала и тискала мои бока и грудь, будто стремясь сорвать кожу и проникнуть внутрь. Упоение поглотило меня. Я взорвался, выгнулся дугой, еще больше столкнув Майту на себя. Мои язык и рот полностью оккупировали ее долинку.

Упав на подстилку, я обессиленно откинул голову. Майта чуть отодвинулась, позволяя мне дышать свободнее. Перед глазами появилось довольное лицо Уайды.

— Наконец я выпила тебя.

Жарко накрыла рот нежным облаком губ. Обцеловала лицо, повернулась к Майте и провела языком по лобку. Потом привстала и сплелась с Майтой в страстном поцелуе. Шевельнулась шторка шатра, я ощутил ауру Анниэль, поспешно удаляющуюся от нас в направлении к ее шатру. Что это было? Майта откинулась на меня в позе натянутого лука, а Уайда стала целовать ее грудь. Я вновь, как и в первый раз, ласкал чудесное лоно Уайды. Подтянул Майту и продолжил ласково теребить языком набухший пупырышек. Прерывающиеся стоны обеих красавиц походили на страстную полемику о любви, в которой каждая желала вставить свой аргумент. И пришел миг, когда женщины закричали и завизжали, объединившись и, наконец, найдя истину в извечном споре. Уайда задрожала и выгнула попку еще выше. Ауры Анниэль и Жеки передвинулись в нашу сторону, остановились и вернулись на место. Потом придвинулись друг к другу. Ну-ну, подумал я.