Александр Прозоров - Конец пути

— Придется отдать Каим на разграбление, — сказал Любоводу ведун, глядя, как на городском предполье собираются в кучки призванные правителем одиннадцать сотен ополченцев. — Иначе нас не поймут. За службу всегда следует платить. Но делать это обычно приходится побежденным.

— Ты про столицу сказываешь, друже? — уточнил купец.

— Про нее, про кого же еще.

— Дык, и правильно. Зачем же еще люди на войну ходят, кроме как не за добычей?

— Иногда, друг мой, — чтобы Родину защищать.

— Добыча и тогда получается немалая, колдун. Как же без нее?

— У тебя все одно на уме, Любовод.

— Дело у меня такое, колдун, купеческое. Коли о прибытке помнить не станешь, враз по миру голый пойдешь. А ты все сумневаешься, друже?

— Нет, не сомневаюсь, Любовод. Справедливость, свобода, всеобщее счастье — это, конечно, здорово. Но так получается, что эти священные слова обычно провозглашают своей целью самые гнусные, самые отъявленные подонки. На эти грабли я один раз уже наступил, больше не хочу.

— Чегой-то не понимаю я тебя, колдун, — понизил голос купец. — За Аркаима ты сражаться намерен али против? Он ведь, как помню, о прошлый раз тебя на этих словесах и подловил.

— Он самый, — кинул Середин. — Но ты недавно сказал очень мудрую мысль. Верить нужно только в то, что можешь потрогать. Сражаться только за то, что действительно, реально и без сомнений понимаешь. Я понимаю то, что нежить речная меня хоть и пугала много раз, ан и жизнь мою грешную спасала неоднократно. Понимаю, что твоя мать — русалка, а ты мой друг. Народец водяной не самый лучший, но истреблять его под корень все равно было нельзя. Нехорошо это, грех. И я убежден, что великому Раджафу за это нужно отомстить. Плевать, что там говорит мудрый Аркаим и как дурит невежественную толпу. Я считаю, что Раджаф должен быть уничтожен. Пока наш правитель сражается против него, я буду драться на стороне Аркаима. Все прочее — шелуха.

— Спасибо, друже, — кивнул новгородец. — От меня и от матери моей тоже поклон тебе с благодарностью. Это дело нам с тобой надлежит завершить по совести, а уж остальное по уму решим, как положено.

— Это когда «полный трюм и попутный ветер»?

— Оно самое, колдун, — улыбнулся Любовод. — Теперь я знаю, отчего ты такой умный. Быстро учишься. Этак скоро и сам купцом зажиточным станешь.

Их разговор прервал подъехавший верхом мудрый Аркаим.

— Кумаи разорили еще две колонны ополченцев, что шли к столице, чужеземец, — сообщил он с седла. — До сего дня из иных городов еще ни един отряд на помощь к Раджафу не добрался. Сам он к нам навстречу тоже не идет.

— Разумеется, — кивнул Середин. — С чем ему против нас выступать, коли пополнения нет? Людей только жалко, что под стрелами полегли…

— И мне жалко, чужеземец. Но сей малой кровью мы от большой убереглись. Коли они дошли бы до поля битвы, убивать пришлось бы всех. А так большинство разбежалось. — Правитель пнул пятками коня и проехал дальше.

— Интересно, это он свою совесть успокаивает или мою? — поинтересовался у купца Олег.

— Хорошо, что успокаивает. Значит, есть совесть-то. А на войне без крови все едино не обойтись. Али ты еще сумневаешься, друже?

— Нет, Любовод, я же уже сказал. Не сомневаюсь.

Армия, разросшаяся до полутора тысяч человек, потяжелела еще сильнее, замедлила ход и до Аналарафа добиралась целых шесть дней. Зато теперь можно было не опасаться, что у обитателей придорожного города взыграет преданность прежнему правителю и они захотят разгромить мудрого Аркаима. Теперь он сам мог вскрыть любой город, как спелый апельсин, причем даже без помощи магии. Поэтому Олег ничуть не удивился, когда на дороге их встретили посланники, прославляющие нового повелителя, поющие о его подвигах, большей частью мифических, и клянущиеся в преданности.

Преданность стоила Аналарафу тысячу двести ополченцев. Спустя семь дней еще столько же влил в силы мудрого Аркаима город Та-кем.

— Четыре тысячи воинов, — не без гордости сообщил Середину правитель, когда войско, сопровождаемое обозом почти из трехсот телег, снялось с лагеря возле Та-кема и медленно втянулось на лесную дорогу. — Это куда больше, чем ты ожидал, правда?

— Да, мудрый Аркаим, это куда больше, — согласился Олег. — С такими силами ты разгромишь брата без особого труда.

— Громить его будешь ты, — заявил правитель. — Я мог убедиться, что воевода ты неплохой. Не хочу, чтобы с таким трудом собранная армия сгинула без пользы только ради моей гордыни, из-за желания показать власть, а потом учинить этой властью какую-нибудь глупость. Я доверяю тебе, ведун Олег. Командуй и принеси мне победу. Клянусь, я готов исполнять твои приказы наравне с прочими воинами.

— Что же, — слегка поклонился Середин, — благодарю за доверие, мудрый Аркаим.

Они ехали перед обозом, стремя в стремя, за последними отрядами ополченцев, и могли воочию лицезреть длинную реку из человеческих голов и кос, положенных на плечи тысяч воинов, что готовы были отдать свои жизни во имя законного наследника Каима. Во всяком случае, им придется сделать это, если Раджаф не пожелает сдаться без боя.

— Меня беспокоит мой брат, чужеземец, — поправил на плечах накидку правитель. — Мои кумаи за последние два дня ни разу не видели ополченцев, которые шли бы к нему на поддержку. Уж не пробираются ли они тайными тропами, незаметно для нас?

— Если бы тайными тропами можно было передвигаться довольно быстро, мудрый Аркаим, и проводить по ним достаточно много людей — зачем бы тогда кто-то строил дороги? Нет, даже если кто и проберется к Раджафу незаметно, то это будут считанные десятки людей. Он просто понял, что собрать ополчение ему не дадут. А теперь он вовсе не успеет это сделать. Еще шесть дней — и мы будем под стенами Каима. В прошлый раз с птицами он перехитрил нас, в этот раз перехитрили его. У него больше ни на что не хватит времени.

— Надеюсь на твой опыт, чужеземец.

— Во всяком случае, сильно ошибаться я не могу, — пожал плечами Олег. — Скажи, мудрый Аркаим, давно хотел узнать… Ты, что, способен видеть глазами своих орлов или ты узнаешь, что они увидели, с помощью каких-то заклинаний?

— Нет, чужеземец, магии здесь совсем мало. Я всего лишь умею смотреть через их глаза и видеть то же, что и они.

— Это, наверное, восхитительное зрелище…

— Да, красивое.

— Ты научишь меня этому искусству, мудрый Аркаим? Или оно тайное?

— Научу, коли ты желаешь, — легко согласился правитель. — Оно очень простое. Нужно всего лишь взять едва вылупившегося птенца до того, как у него открылись глаза, и, используя заклинание для чтения мыслей, настроиться на его мысли, его сознание, дать ему возможность видеть все своими глазами. Он привыкает к этому, и когда у него открываются глаза, он делится своим зрением так же просто, как раньше ты делился своим. Птенец поначалу вовсе не замечает разницы. Проведя с ним все время от вылупления до первого полета, ты настолько приучаешься к общему зрению, что и потом продолжаешь легко видеть то же, что и кумай.