Александр Прозоров - Конец пути

— Нет, чужеземец, магии здесь совсем мало. Я всего лишь умею смотреть через их глаза и видеть то же, что и они.

— Это, наверное, восхитительное зрелище…

— Да, красивое.

— Ты научишь меня этому искусству, мудрый Аркаим? Или оно тайное?

— Научу, коли ты желаешь, — легко согласился правитель. — Оно очень простое. Нужно всего лишь взять едва вылупившегося птенца до того, как у него открылись глаза, и, используя заклинание для чтения мыслей, настроиться на его мысли, его сознание, дать ему возможность видеть все своими глазами. Он привыкает к этому, и когда у него открываются глаза, он делится своим зрением так же просто, как раньше ты делился своим. Птенец поначалу вовсе не замечает разницы. Проведя с ним все время от вылупления до первого полета, ты настолько приучаешься к общему зрению, что и потом продолжаешь легко видеть то же, что и кумай.

— Ничего себе — просто! Два месяца от птенца не отходить!

— А ты думаешь, почему у меня всего пять десятков орлов, ведун Олег? Пока я найду время и приучу к себе одного птенца, успевает умереть от старости или болезни кто-то из остальных. Мой брат, наверное, тоже мог бы овладеть этим мастерством, но он решил поступить проще и устроил на порубежье дозоры и службу из многих посыльных.

— А что сейчас видят твои птицы, мудрый Аркаим?

— Много чего, чужеземец. Поля, дороги. Пашущих землю смертных. Неподалеку от Птуха парень и девушка разделись догола и кувыркаются среди инея возле пашни. Там еще расстелена тряпица и стоят кувшины. Наверное, она приносила ему пищу, но та оказалась отравлена. Пруды возле Кассаха подернуты льдом. На торгу разложены лодки. Ремесленники их смолят. Видать, река скоро тоже замерзнет. Вокруг Каима, на внешнем валу, горожане вкапывают колья.

А всего на два перехода дальше, у Пьяна, они сносят в дома сено, женщины пересаживают цветы. Многие из горожан раскладывают для отбеливания сукно и полотно. Видать, и не слышали, что в стране война кипит. Вижу, что у меня во дворце вода течет потоками. Непонятно, откуда… Из дверей большого дворца во двор хлещет, и оттуда через ворота вниз льется. Много. Словно туда ручей со Снежной горы повернул. Слуги бегают, ничего не понимают. Руками машут, тряпками. Жалко, спросить нельзя. Вот! Вот из Каима начали воины выходить, собираются возле города…

— Много?

— Пока неведомо… Токмо начали собираться. Как в поход двинутся — посчитаю… Но откуда же вода появиться могла? Вот уж загадка… Ну да ладно, с водой как-нибудь опосля узнаем. А вот войско Раджафово…

— Похоже, он надеется, что поле, где он одолел меня в прошлый раз, принесет ему удачу… От Каима туда дня три идти, и от нас столько же. Что же, пусть будет так. Там и сквитаемся.

Некоторое время они ехали молча, потом мудрый Аркаим вдруг произнес:

— Их много, чужеземец. Сотен пять смолевников, и не меньше четырех тысяч ополченцев. Каим — крупный город. Он один способен выставить больше сил, чем половина страны. Так что Раджаф все равно оказался сильнее.

— Ты говоришь это так, мудрый Аркаим, словно в тайной деревушке среди твоих гор кончились стрелы. Надеюсь, это не так? Впереди еще три дня пути.

— Да, я совсем забыл, — облегченно кивнул правитель. — Когда видишь врага своими глазами, не всегда понимаешь, что до него может быть еще очень, очень далеко.

— Пусть твои птицы постараются. Не нужно беречь стрелы. Победим мы или проиграем, но после битвы они нам больше не понадобятся. Сбрасывай все, что только есть. И целься именно по пехоте. Конница в доспехах. Лошадей, конечно, побить можно, но доспешный воин и пешим опасен. Нужно хотя бы оставить их без поддержки.

На узкое, в четыре сотни метров и длиной километра в полтора поле, ставшее в прошлый раз местом его позора, ведун вышел все-таки первым. Было немногим после полудня, но понурую траву и деревья по сторонам все еще покрывал серебристый, сверкающий на солнце иней, придававший местности праздничный, новогодний вид. Лишь в одном месте черная строчка выдавала место, где совсем недавно пробежала от березняка к сосновому лесу осторожная лиса. Словно чувствуя близкую беду, она не стала мышковать, а поспешила скрыться в безопасной чаще.

— Здесь становись, в ширину, от края до края, — указал он вытекающим на поляну ополченцам. — Да не толпой сбивайтесь, а рядами становись! Плечом к плечу становись, плечом к плечу. Да так, чтобы только ладонь между соседями пролезала. Любовод, сюда скачи! Давайте, давайте, равнение соблюдайте! Ну, выстраивайтесь! Эй, усатый, ты тут самый умный? Может, на голову подкоротить, чтобы не мешала? Нечего валяться, вместе со всеми вставай!

Людской поток, точно наводнение, вытекал и вытекал из леса, заполняя поляну. Заставить неопытных пахарей образовать подобие правильного строя стоило Олегу некоторого труда — зато теперь он точно знал, с какой плотностью сможет выстроить своих людей. При построении от леса до леса глубина строя получалась ровно десять рядов.

«Мужиков из Кивы и Лами в резерве у себя оставлю, — тут же решил ведун. — Будет девять рядов вместо десяти, погоды это не сделает. Зато получу четыре сотни свежих сил на всякий случай».

Вслух же он, привстав на стременах, заорал:

— Эй, обозники! Телеги в круг сворачивайте, чтобы оглобли на задке впереди идущей телеги лежали! Трое человек в лес немедля, сосну свалите. Мне сюда вперед чурбак нужен, высотой по подбородок! И быстрее шевелитесь. Теперь остальные все! Смотрите сюда! Меньше лыбься, кучерявый, не то девке своей о походе рассказать не сможешь. Я ныне твой живот намерен спасти. Так что смотри и запоминай. Чем лучше запомнишь, тем дольше проживешь. Смотрите все!

Олег спешился, подошел к строю, взял из руки одного ополченца корявую пародию на копье, сооруженную из оглобли и косы, вернулся обратно на открытое место.

— Смотрите все! На вас будет нападать конница! Не бойтесь, она уязвима для любого, кто не убегает, писаясь от ужаса в штаны. Любовод, давай. Мечом, да не торопясь.

Купец кивнул, обнажил клинок, пустил скакуна в рысь.

— Коли враг близко, резко приседаете, копье над головой горизонтально, на вытянутых руках. Как он ни рубит, все едино по ратовищу клинком попадет. Ну!

Новгородец с невысокого замаха нанес плашмя удар, попал по оглобле, попытался замахнуться снова — но тут Олег приподнялся, вскинул край копья с косой и изобразил быстрый укол под чешуйки доспеха.

— Понятно? Он бьет, попадает по древку, ему нужно время для нового замаха. В этот миг вы и колете его снизу. Лучше сразу снизу, под латную юбку, там брони нет. Проткнете до самых плеч. Или в подбородок бейте. Или просто куда попадете. Ясно? Присесть, принять удар, тут же уколоть в ответ. Коли топор в руках — так же рукоятью над головой вскидываете, чтобы череп не снесли, а потом тут же в ответ рубите. В живот по доспеху не бейте, там мягко. Прогнется, но не продырявится. Коли с замаха — так лучше в грудь или по спине метьтесь. Не бывает такого доспеха, чтобы удар топора выдержал. Замаха нет — в верхний вырез метьтесь. Не достаете — тогда по ноге, по бедру секите. Там брони никакой. А без ноги человек больше двух минут не живет. Да и вообще, коли на ноге стоять не сможет — в сече в момент добьют, можно не беспокоиться. Понятно вам? Но самое главное — это я вам показал, как один на один всадника из седла выбивать. Но в битве вы не одни будете, всегда товарищи рядом. А потому и вовсе ничего не бойтесь. Коли на тебя враг налетел — приседай, голову береги. Пока он в тебя метится, друзья твои слева и справа живо на пики его поднимут, второй раз мечом взмахнуть не дадут! Все поняли? Смолевник налетает — бейте коня по ноздрям. Место это у лошадей болезненное. Остановится, на дыбы встанет — вы победили. Смолевник, считай, из седла вылетел. Не получилось — значит приседайте, оберегайтесь. Отвлеките противника на себя, товарищи добьют. Коли один остался — все едино не бойся. Копьем под брюхо коли, топором по ногам бей. Каждый по всаднику убьет — считай, железа на два поколения вперед получите!