Дмитрий Щербинин - Пронзающие небо

– Нас не удержать! – злобно прорычал Алеша и вновь рванул вперед…

Последние метры… вновь треск, что–то прозвенело в воздухе рядом с его ухом, что–то запищало так пронзительно, что у Алеши разом заложило в ушах…

Но вот лабиринт остался позади и Алеша упал, ударился о холодный камень, тут же впрочем вскочил, выискивая глазами Чунга и увидел: что в нескольких метрах от него на фоне призрачного облачка стремительно таял силуэт его друга.

А в следующий миг Алеша заорал пронзительно:

– Нет!!!

Каменный лабиринт коротко и злобно огрызнулся на его крик и задушил его в своих холодных объятиях, не порождая на этот раз эха. А причиной Алешиного крика было вот что: как только Чунг исчез, на месте где колыхался его контур вознеслась новая каменная игла. И Алеша ясно понял, что ждет его друга следующей ночью – он вернется на то самое место и тут же будет пронзен каменной иглой…

Алеша оглянулся – он хотел увидеть гороподобные ворота, желал увидеть хоть несколько крупинок изливаемого из них света, но вместо них увидел вот что: в нескольких метрах от него каменная поверхность опадала в озеро тьмы… Поверхность этого озера тянулась совершенно гладко шагов на сто и там неожиданно вздымалась вверх двадцатиметровым валом. Вал этот недвижимый и черный как и темное озеро, загибался, и казалось, в любое мгновенье готов был низвергнуться и поглотить Алешу.

Юноша отвернулся, сжал кулаки, постоял какое–то время и тут услышал свист – огляделся ища его источник и увидел – метрах в двухстах по правую руку от него черный вал вдруг раздался и выплюнул из себя стремительную синею сферу!

Не успел Алеша и глазом моргнуть как сфера уже врезалась с оглушающим, неистовым хлопком в один каменных клыков… В воздухе зазвенели ледяные стрелы и Алеша, полагаясь лишь на свое волчье чутье, рухнул на живот, вжался в холодный черный камень и думал, думал…

«Что же делать? Шип непременно надо будет как–то сломать до возвращения Чунга… но вот как, как?! Ведь не руками же и не ногами, это ведь камень… Но чем же тогда? Ведь в этом мире все как бы составляет одно целое – как один огромный бесконечный камень с наростами на поверхности… И даже в руки ничего не возьмешь…»

Пока в голове Алеши проносились эти быстрые мысли в воздухе над ним проносились не менее быстрые ледяные осколки.

А в следующий миг он был возвращен… 

* * * 

– Что? Что?! – непонимающе уставился он на трясущую его за плечо Ольгу. Было еще темно, но во тьме уже разлилась предутренняя серость.

– Факелы… Нас ищут!

– Я не могу так: то туда, то обратно… какие факелы, – и все еще ничего не понимая вспылил: – Я же просил что бы ты меня не будила до утра!

– Алешенька, не кричи. Нас услышать могут. – и сама, наверное, такого от себя не ожидая, зажала Алеше рот и подняла его голову, указывая на ряд факелов, который приближался к ним со стороны деревни.

Алеша сжал голову, задрожал. А потом они снова бежали, а рядом несся Жар, и по напряжённой его фигуре можно было понять, что впереди ещё какая–то опасность.

…Бежали они от людей, по своим же следам, в глубины леса.

– Алёша, опять волки!.. Остановись… Не в волчьи же пасти бежать…

И действительно: в предрассветной, морозном полумраке, совсем близко грянули волчьи завыванья: много их было – так много, что, казалось – и не уменьшилось число после ночной схватки. В узких просветах между тёмных, расплывчатых стволов что–то стремительно клубилось, промелькивало – и порою казалось, что – это исполинский, сотканный из волчьей плоти вихрь, завывая, носится вокруг них.

– Алёшенька, милый, остановись пожалуйста.

– А что – повернуть хочешь?! – с ледышкой в сердце вскричал Алёша.

Пробежал ещё несколько шагов, и тут остановился:

– Оля, ну конечно же – если бы один я был – так и бежал бы…

Однако, как только они обернулись, и сзади нахлынуло волчье рычанье.

– Оля, Оля… – проникновенно зашептал Алёша. – …Жизнь то за тебя с готовностью отдам, вот только бы знать, что – это пользу принесёт, что спасёшься. Мало такой надежды – от того терзаюсь…

– Алешенька, всё будет хорошо. – согревающий поцелуй в щёку.

И тут родной – сильный голос:

– А ну же – прочь, разбойники серые!..

– Дубрав! – хором вырвалось и у Алёши и Оли. Жар радостно залаял.

И вот действительно: из мрака шагнула к ним фигура Старца. Дубрав всю ночь шёл по следам, несколько раз ему приходилось отбивать волчьи наскоки, но то были незначительные, из двух–трёх волков, разведочные отряды, которые кружили по лесу, искали добычу. Но вот теперь, когда все три человека собрались вместе – собралась и стая, и была эта стая ещё и велика и сильна. На место испепелённого вороньим пером вожака, выбился уже другой волчище, и его уже слушались, перед ним трепетали.

Совсем незадолго до этого, Дубрав почувствовал, что силы покидают его, но вот теперь, рядом с ребятами воспрянул, и говорил:

– Вы сейчас бегите вон по той просеке… Ну а я, сколь смогу – буду их сдерживать.

– Никуда мы от вас не уйдём… – всхлипнула Оля.

– Солнышко, пойми – вы мне только мешать будете. Бегите, да не сворачивайте – я потом вас сыщу…

Время на дальнейшие разговоры не было: сжималось тёмно–серое кольцо, безжалостно светили голодные глазищи. Вот старец метнул в ту сторону, где продиралась через чащобу узенькая, старая, вся перекрытая ветвями просека, и там волков обуяло безумие, они расступились, и первым в образовавшийся проём бросился Жар – огненный пёс сбил какого–то, прорвавшегося сбоку волчищу, и они, яростно скрежеща клыками, покатились по земле – впрочем клубок почти сразу же и распался: волчище остался лежать, истекать кровью, а Жар бросился дальше, за ребятами.

Отбежали они шагов на тридцать, и тут по стволам замелькали серебристые блики – обернулись – Дубрав стоял на месте, руки же его были подняты над головой, и пылало между его ладоней такое же серебристое пламя, каким уже сиял в эту ночь отважный Крак. И волки, зачарованные этим пламенем, смертоубийственно завывая, толкаясь, грызясь со всех сторон, громадную массой наступали на Старца…

И снова стремительный бег… Хотя было уже не так темно, как в глухую ночь, но всё равно – почти ничего они не видели, слёзы их глаза застилали. Вначале ещё серебрились стволы, но всё тише и тише этот свет становился – вот позади раздался страшный вопль, и не понять было: человек то кричит, или же зверь…

И тут ледяной вал захлестнул Алёшино сердце, вырвал он свою руку из Олиной, в сторону бросился – сквозь скрежещущие зубы прорывалось: