Расколотый мир - Анастасия Поклад
За эти полтора года они сумели стать всего лишь неплохими друзьями. Звались супругами, фамилию и кровать делили на двоих. Примерно раз в месяц Юрген спохватывался и заговаривал о том, чтобы все-таки разъехаться по отдельным спальням, благо, место в доме есть. Ведь Даше неудобно, наверное, когда муж во сне пинается и похрапывает. "А еще всхлипывает, если видит сон, как его хотели закопать живьем", — всегда мысленно прибавляла Даша, но вслух ни полусловом не признавалась. Ей и впрямь было неудобно. Неудобно, что нельзя однажды припереть Юрку к стенке и уломать хоть разочек на супружеский долг. Или просто на поцелуй для начала. А то смотреть каждую ночь, как он спит, до мельчайшей черточки изучать лицо и не сметь к нему прикоснуться — это уже на манию смахивает! Но Дарьянэ знала: вовсе это не мания, а самая настоящая безответная любовь. К собственному мужу. Об этой драме девушка не рассказывала никому.
Юра улыбался, задумчиво, безмятежно поглядывая на перламутрово блестящую даль. Даша подняла воротник куртки: холодно. Здесь, на самом севере материка, ближе к концу осени море стынет, а холмы припорашивает сухой снежной пылью. Запах кислоты притупляется, а море начинает звенеть, как серебряные колокольчики на ветру. А зимой красные водоросли вмерзают в прозрачный кобальтового цвета лед, выцветают и кажутся лиловыми. Чудо природы — кислотные моря, ровно три в одном бассейне, разделенные отмелями, с четкими переходами одних вод в другие: синее, ярко-голубое, а севернее всех — бледно-желтое, в нем водятся невероятные чудища, о которых все говорят, но в глаза никто не видел. Доски не летали через моря: слишком далеко, даже с высоты не видать другого берега, а нескольких сгинувших смельчаков было достаточно, чтобы отбить охоту у остальных. И люди не спускали в кислоту свои корабли: за неделю полностью разъедало даже толстое железо, не говоря о дереве. Никакое колдовство не помогало, от изменения свойств концентрация кислоты только усиливалась. Зато моря приносили Холмам неплохой доход, особенно в прежние времена. Кислоты продавали в Принамкский край наравне с техникой, кедровым маслом и перьями северных птиц — золотистых, серебристых, медно-рыжих. Хотя, в последние годы больше всего прибыли давала техника. На втором месте оказалось масло, а промыслы перьев и кислоты совсем захирели.
— Великодушно было со стороны начальства дать нам этот трехнедельный отпуск, — заключил Юрген.
— Какой отпуск? Мы же здесь с инспекцией кислотодобывающего хозяйства.
— Ну и много ты наинспектировала? — фыркнул муж. Даше хотелось его целовать. — Нет, Липка мне еще перед отъездом наказал хорошенько отдохнуть. А заодно растолковать тебе новое задание. Чтобы по возвращении ты не ляпнула в присутствии главы корпуса какой-нибудь из своих фирменных вопросов, после которых у окружающих создается впечатление, будто ты хорошенько приложилась об тучу.
— Никаких глупых вопросов я не задаю! А почему нам не дали обычный отпуск?
— Вот об этом Липка и говорил! Учишь тебя, учишь, дорогая супруга, а логика по-прежнему слабое место.
— Задай мне наводящий вопрос, — насупилась Даша обиженно.
— Политический противник тоже тебе наводящие вопросы задавать будет? Ладно-ладно, слушай: что бы ты делала в настоящем отпуске?
— Ну… отдыхала бы. Юрка, к чему ты клонишь? От твоего наводящего вопроса только непонятнее стало!
— Ты бы носилась по всем Холмам на доске, гуляла по облакам и через день наведывалась в четырнадцатый корпус. Поглядеть, стоит он там без тебя незаменимой или уже обрушился, и надо всех спасать. Я прав?
— В общих чертах, — буркнула девушка и насупилась еще больше. Она ненавидела, когда Юра принимался вот так умничать, выставляя ее дурой. Тем более, Даша себя дурой не считала.
— И вернулась бы ты из отпуска совершенно не отдохнувшая, набившая новые шишки, да вдобавок намозолившая глаза начальству. А Липке надо было услать нас подальше, чтобы мы в тишине и покое еще больше прониклись любовью к родине и заодно не мешали господам начальникам разрабатывать план.
— Какой план? Погоди… если начальство хочет, чтобы мы сильно любили родину, это значит, оно планирует для нас командировку за границу?
— Точно! Освежи свой принамкский, мы скоро летим к людям.
— И что мы должны делать в Ордене?
— А кто говорил про Орден? — лукаво осведомился Юрген по-принамкски. К счастью, Даша уже прекрасно понимала язык людей и говорила на нем правильно, почти без акцента.
— К ведам?! Неужели Артасий Сефинтопала стукнулся об тучу? В здравом уме он с нами сотрудничать не станет.
— А кто говорил про ведов?
— Юрка, у кого из нас проблемы с логикой? Если к людям, то в Принамкский край. Если не в Орден, то к ведам, других вариантов нет.
— Уже есть. Ты читала в десятом корпусе последние сводки зарубежных новостей?
— Только в конце лета, потом Липка натравил на меня уйму наставников искусства говорить с ветрами, и было не до новостей.
— Уже тогда могла сообразить, что это Липка неспроста! — Юра перестал опираться на доску, положил ее на песок и сел сверху, жестом приглашая жену устраиваться рядом. — Нас готовят, Даш. Довольно основательно, из чего вывод, что дело будет серьезное. А когда Липка перед отъездом рассказал мне в общих чертах… Ты ведь знаешь, какие у нас нынче напряженные отношения с Орденом.
— Еще бы! — Даша села рядом, пытаясь сосредоточится не на чудесном тембре голоса Юры, а на смысле произносимых слов. — Говори по-сильфийски, а то потом опять будешь ворчать, что я половину не так поняла.
— А ты учи языки получше и будешь понимать, — наставительно заметил муж, но просьбе внял. — Гляди.
Он наклонился и провел на песке пальцем резкую черту. Замкнул ее в кривоватый овал и подписал витиеватой буквой "Х". Почерк у Юргена был ровный, высокий, летящий. Не то, что у Даши — кучерявый и кругленький…
— Допустим, это Ветряные Холмы. А здесь, — смежный овал получился раза в три больше, и не овал даже, а что-то наподобие круга, — Принамкский край. Раньше он был един. А сейчас, — круг пересекла линия, — разделен. Тут у нас Орден, тут веды. Соответственно, "О" и "В". До поры все было понятно: с Орденом торгуем, ведов не трогаем, и они не трогают нас. Разовые торговые сделки не в счет, они все равно неофициальные, ими пусть шестнадцатый корпус занимается. Этой осенью начались перемены.
Юрген не стал рисовать, просто поставил ногу в высоком остроносом ботинке на северо-восточную часть ведской стороны, а потом убрал. Получился продолговатый след, чужеродный среди линий и овалов.
— Это что? — Дарьянэ в задумчивости зачерпнула ладонями песок и тонкой струйкой высыпала
