Наталия Аникина - Кошка, которая умела плакать

Стоило алаям войти в зал, как Аниаллу почувствовала, что на неё нахлынули волны чужой печали, если не отчаянья. Внезапно одна из створок дверей немного приоткрылась, и в образовавшуюся щель проскользнул какой-то эал. Стремительной тенью он метнулся к ручью и, зачерпнув из него воды золотым кувшином, всё также быстро и бесшумно выскользнул из зала.

Селорн не придал этому происшествию никакого значения и продолжал идти к дверям, а Аниаллу всё же остановилась и окинула зал взглядом, ища причину столь стремительного исчезновения эала с кувшином. Вокруг ничего не двигалось — лишь журчала вода, да полотнища, украшающие стены, слегка колыхались, словно от дыхания изображённых на них алаев.

Но когда Алу перевела взгляд на группу статуй, яркое пятно тепла выдало в одной из них, стоящей прямо в воде, живую эалийскую девушку. Она сидела у ног статуи Аласаис, уронив голову на руку, опиравшуюся о постамент. Волны прозрачного шёлка фиолетовой дымкой расстилались на поверхности воды.

Взглянув на неё, стоящую на коленях в мелкой воде ручейка, Аниаллу поняла, что именно её чувства она разделила, когда вошла в зал. Наверное, эти боль и отчаянье настигли девушку внезапно, и та не нашла в себе сил добраться ни до Семейного Собора, где жрицы помогли бы ей побороть свою боль, ни до одной из раскиданных по всему замку молелен — тихих, укромных уголков, куда никто бы не вторгся, не потревожил её в этот тяжкий момент.

Ни Селорн, ни Аниаллу не видели её лица и не знали имени этой эалийки, но им сразу же стала понятна причина её горя. Это горе было общим для всех алаев, просто кого-то оно затронуло больше, а кто-то предпочёл закрыть глаза на случившееся.

— Ты часто видишь их такими в последние дни? — шёпотом спросила Аниаллу, не в силах оторвать глаз от печальной картины.

— Слишком часто. Мир изменился, — звучный низкий голос Селорна раздался в её сознании, — и изменился к худшему. Это чувствуют все, но не все могут поверить самим себе.

— Селорн, я не сомневаюсь, что это недоразумение уладится, и все вер… — начала было Алу, но грозный мысленный рык патриарха прервал её.

— Вернутся?! Из обители Смерти?! — эал усмехнулся язвительно, но одновременно и грустно.

— Веиндор никогда не причинит вреда невиновным, — куда менее убеждённо, чем ей хотелось бы, сказала алайка. — Он, как и Тиалианна, никогда не допустит такой страшной несправедливости, как то, о чём ты сейчас подумал. Путь…

— Ты мне эти тиалианские штучки брось! — вслух рявкнул на Аниаллу Селорн так грозно, что неробкая девушка невольно отшатнулась. Сдержанностью он никогда не отличался.

— Клянусь Её клыками, я доберусь до этой танайской богини, которая ворует у Аласаис её жриц и превращает их в своих марионеток! — вспомнив о вечной проблеме своей дочери, он, как и много раз до этого, разъярился не на шутку. Лицо его превратилось в грозную маску, а уши плотно прижались к голове. — А вместо ниточек — навязанное им раздутое чувство жалости. Ко всем подряд!

— Отец, не стоит винить её в этом! Дело во мне самой. Вспомни Эталианну — она тоже тал сианай, но это не мешает ей быть счастливой, — наверное, в тысячный раз привела избитый пример Аниаллу. И в тысячный же раз Селорн медленно проговорил, словно выплёвывал каждое слово:

— Твоя Эталианна слишком глупа, чтобы осознать всю плачевность своего положения и противоестественность деяний.

— Селорн, Тиалианна тут совершенно ни при чём, — вновь повторила Аниаллу, чувствовавшая, что за угрозами отца в адрес Тианы стоит решимость воплотить их в реальность, — и мстить ей ты не можешь, без неё мир изменится куда сильнее, и, кто знает, будет ли в этом мире место для Аниаллу, Селорна или Аласаис. Таков порядок вещей. Не забывай, что на юго-востоке нас ждёт куда более страшный враг, именно враг, а не союзник, чьих действий мы иногда не понимаем.

Селорн молчал и Аниаллу продолжила, желая сразу же примирить патриарха с ещё одним новообретённым врагом:

— И с Серебряными скалами, самим Веиндором и его драконами мы тоже не можем позволить себе воевать…

— Они взяли на себя право судить, — грубо перебил девушку Селорн, и в глазах его вспыхнуло дикое пламя, — словно они боги, а мы какие-нибудь люди! Кто они такие, эти серебристые твари, чтобы так смело лезть в наши дела? Никто из нас не подчиняется чужим законам, и если где бы то ни было кого-нибудь из нас осуждают, то город непременно освобождает его от тюрьмы или казни, даже ценой крови осудивших его — Бриаэллар стоял на этом всегда! Если из этого правила сделать исключение, то нашей прежней жизни придёт конец!

Теперь настала очередь замолчать Аниаллу. Она понимала, что доводы патриарха сильны, но одновременно знала, что если к этим доводам прислушаться, то всем им несдобровать.

— Видно, змеиный яд, которым она травит твою душу вот уже двадцать веков, настолько разъел твои глаза, что ты не видишь, что происходит. На нас напали, забрали в плен наших собратьев, а мне не позволено ответить?!

— Это всё так. Но твои братья из Великого леса не совершали никаких преступлений, — Аниаллу посмотрела ему в глаза, словно ища в них подтверждение, что эалы действительно непричастны к тому, в чём их обвинили и за что заточили в Тир-Веинлон. — Веиндор милосерден и справедлив, он никогда не осудит невиновных. Нашим собратьям ничего не угрожает! Никто не покарает их, и нам не от чего их спасать.

— Аниаллу, — Селорн показался ей сейчас таким старым, как человек, проживший сотню лет, — они там уже больше двух месяцев. Вряд ли всё кончится хорошо. Мы должны собрать все силы и отбить пленников.

— Это не только не имеет смысла, но может погубить всех нас. Если Старшие расы перестанут жить в мире, то неизвестно, что ждёт Энхиарг. Мы — третья сила, которая уравновешивает Элаан и всех, кто имел неосторожность быть его противниками — Дарларон и Аглинор. Твой гнев справедлив, но ты алай, а не «какой-нибудь человек», чтобы позволять эмоциям погубить себя и свой народ. Ты же сам знаешь, что мы должны ждать, а не собираться в поход. И давай забудем об этом хотя бы на сегодня, — попросила Аниаллу, которой очень хотелось поскорее увести рассерженного Селорна подальше от этого зала и оставить замершую у статуи девушку наедине с её грустью. — Нам всё равно ничего сейчас не изменить.

Патриарх ничего не ответил. Он только резко мотнул густой смоляной гривой, словно пытаясь вытряхнуть из волос какой-то мусор, нападавший с ветвей, и молча пошёл к выходу. Аниаллу бросила последний взгляд на девушку, сочувственно покачала головой и кинулась догонять Селорна.

Миновав решетчатые двери, алаи вышли на широкую лестницу из подогретого камня. Ступени устилал толстый ковёр голубого мха. На них расположились несколько эалов. Они оживлённо беседовали друг с другом и даже не обратили внимания на Селорна и Аниаллу. Сначала тал сианай изумилась такой беспечности, но не прошло и секунды, как она поняла её причину.