Стивен Эриксон - Дом Цепей

— Думаешь, успеем к Первому Трону до регенатов?

Онрек пожал плечами. — Похоже, да. Путь Телланна не сулит препятствий, а вот тропы хаоса замедлят врага, ибо его пути всегда кривы.

— Всегда кривы. Да. Эти слова внушают тревогу.

«Ах. Это и мои чувства». — Согласен, есть повод для беспокойства, Тралл. Тем не менее, впереди более суровая угроза: найдя Трон, мы будем его защищать.

Ибра Гхолан отправился вперед, Монок Охем подождал, пока пройдут Онрек и Тралл, и пошел следом.

— Нам не доверяют, — прошептал Тралл.

— Верно, — согласился Онрек. — Тем не менее, мы нужны.

— Наименее приятный из союзов.

— Но самый прочный — пока нужда не миновала. Нужно помнить себя, Тралл Сенгар.

Тисте Эдур одобрительно хмыкнул.

Они замолчали. Каждый шаг уносил отряд на юг.

Как на многих тропах Телланна, Онрек видел и ощущал иными чувствами шрамы Омтозе Феллака. Ледяные реки избороздили местность, показывая историю наступления и конечного отхода ледников, за которыми остались наносы ила, поля камней и валунов, осыпи и широкие, доходящие до скального основания овраги. Вечная мерзлота постепенно уставала место мокрым торфяникам и лугам; кривые черные ели росли на островках, сложившихся из остатков древних рощ. Вокруг островов раскинулись черные озера, покрытые слоями тумана и булькающие от гнилостных газов.

Насекомые так и кишели в воздухе; не находя ничего вкусного в Т'лан Имассах, они тем не менее окружили их густыми зудящими тучами. Довольно скоро болота уступили место выступам камня, проходы были завалены мертвыми соснами и заросли кустарником. Каменные купола слились, став извитым мостом, по которому путникам шагалось легче.

Начался дождь, а скорее, нескончаемая морось. Черный базальт скользил под ногами.

Онрек слышал тяжелое дыхание Тралла Сенгара, ощущал его утомление. Однако Эдур не издал и жалобы, пусть ему все чаще приходилось опираться на копье, как на посох.

Скальные выступы сменились лесами, причем хвойные породы быстро уступали место лиственным. Холмы перешли в местность более ровную. Лес поредел и внезапно, за линией спутавшихся в падении стволов, показалась долина. Дождь кончился. Онрек поднял руку. — Нужно остановиться.

Ибра Гхолан, что был в десяти шагах впереди, обернулся. — Зачем?

— Еда и отдых, Ибра Гхолан. Ты мог забыть, что таковые числятся среди нужд смертных.

— Я не забыл, Онрек Сломанный.

Тралл уселся в траву и сказал с кривой улыбкой: — Это называется равнодушием, Онрек. Я ведь наименее ценный член нашего боевого отряда.

— Изменники не медлят, — заявил Ибра Гхолан. — Не будем и мы.

— Тогда идите вперед, — предложил Онрек.

— Нет, — повелительно сказал Монок Охем. — Идем вместе. Ибра, короткий отдых не принесет особых неудобств. И я хотел бы послушать Тисте Эдур.

— Чего ты хочешь, Гадающий?

— Твой народ, Тралл Сенгар. Что заставило их склониться перед Скованным?

— На твой вопрос ответить нелегко, Монок Охем.

Ибра Гхолан отошел. — Пойду на охоту, — сказал воин и пропал в вихре пыли.

Тисте Эдур чуть задержал взгляд на овальном наконечнике нового оружия, положил копье наземь и вздохнул: — Увы, долгая будет история. И я теперь не самый подходящий рассказчик…

— Почему?

— Потому, Монок Охем, что я отсечен. Меня уже нет. Для братьев, для своего народа я никогда не существовал.

— Эти утверждения бессильны перед истиной, — сказал Онрек. — Ты здесь, перед нами. Ты существуешь. Как и твоя память.

— Были Имассы, отправленные в ссылку, — проскрипел Монок Охем. — Тем не менее мы о них говорим. Должны говорить, предостерегая других. В чем ценность сказания, если не в поучении?

— Весьма просвещенный взгляд, Гадающий. Но мой народ не просвещен. Нам нет дела до поучений. И до самой истины. Наши сказания придают величие мирскому. Или придают мгновениям великих драм и подвигов вид неизбежности. Возможно, это стоит назвать «поучением», но цель в ином. Любая неудача оправдывает грядущие победы. Любая победа славна. Тисте Эдур не делают неверных шагов, ибо наш танец — танец судьбы.

— Но ты уже не в этом танце.

— Именно, Онрек. На самом деле никогда не был.

— Значит, изгнание заставляет тебя лгать даже самому себе, — заметил Онрек.

— В некотором смысле да. Я вынужден изменять рассказ, а это трудное дело. В те времена я многого не понимал — прежде всего в самом начале. Знания пришли много позднее.

— Вследствие Отсечения.

Миндалевидные глаза Тралла сузились. Он кивнул. — Да.

«Понимание пронеслось перед внутренним взором после падения Ритуала Телланна. Да, отлично понимаю». — Готовься рассказать свою историю, Тралл Сенгар. Если в ней можно найти поучение, задача слушателя — его осознать. Ты же не обязан делать все легким.

Монок Охем что-то проворчал, затем сказал. — Неверные слова. Любая история поучает. Игнорируя эту истину, рассказчик подвергается угрозе. Вырежь себя из сказания, которое ты должен поведать. Это будет урок смирения.

Тралл Сенгар улыбнулся гадающему. — Не бойся, я никогда не был лучшим из сказителей. Что же до вырезания, я уже вырезан, так что буду рассказывать историю Эдур, что обитают к северу от Летера, как рассказали бы они сами. С одним исключением — признаю, это будет для меня самое трудное: никаких преувеличений. Никакого упоения славой, притязаний на рок или неизбежность событий. Итак, я посмею стать иным, нежели выказывают себя Тисте Эдур, я сорву культурное отождествление и тем самым очищу историю…

— Плоть не лжет, — сказал Монок Охем. — Так что мы не обманемся.

— Плоть не может лгать, Гадающий, но дух может. Сделай себя как бы слепым и равнодушным — я намерен поступить так же.

— Когда ты начнешь рассказ?

— У Первого Трона, Монок Охем. Пока мы будем поджидать ренегатов… и союзников их, Тисте Эдур.

Ибра Гхолал возник снова, держа за сломанную шею зайца. Ободрав его одним движением, швырнул кровавую тушку под ноги Траллу. — Ешь, — велел воин, отбрасывая шкуру.

Онрек отошел, пока Тисте Эдур разводил костер. Похоже, слова Тралла его растревожили. Отсечение изменило физическую идентичность Эдур. Лысая макушка, лоб в рубцах. Но, похоже, внешние изменения ничто перед насилием над духом. Онрек осознал, что он привык находить утешение в компании Тралла Сенгара, его словно убаюкивает уверенное поведение Тисте Эдур, его привычка к трудностям и лишениям. Но, похоже, утешение это иллюзорно. Спокойствие Тралла рождено рубцами, зажившими, но и лишившими душу чувствительности. «Сердце его неполно. Он как Т'лан Имасс, но в смертной плоти. Мы просим его воскресить воспоминания о жизни, потом удивляемся, что попытка выполнит просьбы так трудна. Наша ошибка, не его.