Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Что, уже все? — спросил он, поднимаясь с колен.

Черная пустыня к югу от холма говорила сама за себя.

— Эрл, по-моему, мы победили, — сказал Аскер. Он еще не совсем верил в то, что произошло.

— Мы и в самом деле победили, Лио, — кивнул Моори.

Аскер посмотрел с высоты холма на собравшиеся внизу остатки эсторейского войска. На душе у него сразу сделалось прескверно и засосало под ложечкой: все, чего он так опасался, — неприятие, страх, полная изоляция, — возможно, ждало его внизу, в лице этих солдат.

Солдаты смотрели на Аскера и молчали. Аскер с трепетом ждал, когда они произнесут свои первые слова, и был почти уверен, что это будут потоки проклятий. Молчание затягивалось, повисло над побоищем звенящей тишиной, пока Аскер не почувствовал, что его нервы готовы лопнуть.

И тут один солдат сложил руки и опустился на колени, прямо в грязь. Вся армия последовала его примеру, и только Сфалион остался стоять, даже в такую минуту не забыв, что он все-таки главнокомандующий. Никто не проронил ни звука, но это было уже совсем другое молчание.

«Значит, не изгой, а икона», — подумал Аскер. Он воздел руки вверх и закричал:

— Господа, мы победили! В это трудно поверить, но это так!

Его голос разнесся над полем битвы, и вся армия разом взорвалась приветственными криками в его адрес.

Сфалион, сорвавшись с места, подскочил к повозке и протянул Аскеру руку, чтобы тому было удобнее слезать с козел. Аскер, ни о чем не подозревая, оперся на эту руку. Тогда Сфалион взял его за локоть другой руки и снял с повозки точно так, как это сделала Терайн, помогая ему выйти из лодки в королевском парке в Агаджарайне.

Моори в ужасе прикрыл глаза рукой, думая только о том, чтобы такое безрассудное поведение маршала не повредило репутации Аскера. Аскер, в свою очередь, сделал вид, что смущен, но теперь ему было все равно: живому божеству позволены и не такие вещи. Сейчас его гораздо больше беспокоила судьба Терайн.

— Господин Сфалион, прошу вас, поднимите армию с колен, — сказал он. — Негоже солдатам армии-победительницы становиться на колени перед кем бы то ни было, кроме короля.

Моори тихонько ахнул в кулачок: Аскер прозрачно намекал на то, что, раз ему уже воздали почести, достойные короля, то теперь уже никуда не денешься.

Воины поднялись с колен, но не по причине внезапно взыгравшего в них чувства собственного достоинства, а потому, что Аскер попросил их об этом.

— И еще, господин Сфалион, — сказал Аскер. — Я хотел бы как можно скорее попасть в Болор. Не найдется ли у вас для меня берке, поскольку мой уже в Болоре?

— О да, конечно! — засуетился Сфалион. — Вы возьмете такого берке, какого пожелаете, господин Аскер! Я дам вам эскорт в сорок восемь всадников.

— Эскорт в сорок восемь всадников? — переспросил Аскер.

Сфалион покрылся холодным потом: он подумал, что Аскера мог оскорбить такой недостаточный размер эскорта.

— Шестьдесят всадников! — быстро поправился он.

— Шестьдесят! — Аскер расхохотался. — Любезный господин Сфалион, ваше рвение вполне понятно, но мне не нужно никакого эскорта. Я и сам за себя неплохо постою.

И, оставив Сфалиона гадать о размерах оскорбления, которое тот, несмотря на все свое рвение, все же ухитрился ему нанести, Аскер отправился выбирать себе берке. Моори поспешил за ним, и когда берке был выбран, они, не мешкая, вскочили в седла и поскакали на юго-запад.

Когда они отъехали достаточно далеко, Моори сказал:

— Лио, ты настоящий герой. Не знаю, смог бы я пожертвовать своей силой для общей победы, или нет.

— Смог бы, — вздохнул Аскер, — причем без колебаний. А вот я долго не мог решиться, хотя многих ужасов войны можно было избежать. Я слабовольный, капризный неженка, который боится решительных шагов и огласки… По крайней мере, у меня осталась капля мужества, чтобы признать это, и это меня, как всякого приверженца полумер, успокаивает.

— Лио, ты знаешь, только что у меня отлегло от сердца, — сообщил Моори.

— Да ну? Твой друг признается тебе в своих пороках, и это тебя радует?

— В какой-то мере — да. Для меня совершенно очевидно, что ты на себя беззастенчиво клевещешь, но если тебе это доставляет удовольствие, — а я вижу, что доставляет, — то пожалуйста. Это значит, что ты по-прежнему трезво смотришь на вещи и не дашь славе развратить тебя, как это происходит со многими.

— Неужели я дал повод к таким опасениям?

— Еще как дал! Ты прямо смешал с грязью Сфалиона, когда он предложил тебе эскорт… хи-хи-хи… нет, только подумать — в шестьдесят всадников! — Моори вытер слезы, выступившие на глазах от смеха. — Это же уму непостижимо! С такой помпой не возят даже короля!

— Его вообще никуда не возят, — напомнил ему Аскер. — Он как родился в Виреон-Зоре, так в нем и умрет, не побывав даже за околицей Паорелы. Кстати, хорошо, что мы про него вспомнили: у меня к нему должок.

— Какой еще должок?

— А ты не помнишь, как он послал меня с этими деньгами для сайрольских князей, как будто я — простой курьер? О, Лио Фархан Аскер — это дикий зверь, который надевает ошейник только по доброй воле! С сегодняшнего дня, Эрл, ты перестанешь меня узнавать, потому что я намерен сыграть в Великого Аскера, Чье Сияние Затмевает Солнце. Смотри, не опозорь меня какими-нибудь поступками, недостойными Лучшего Друга Великого Аскера.

— Не беспокойся, Лио. Мне тоже хочется попасть в сагу или в поэму, и я буду вести себя так надменно, как только позволит мне моя совесть.

ЧАСТЬ 5 Синий свет его ауры

Глава 42

Аргеленский военачальник Аргас Гебир осаждал Пилор уже две недели. Под Фенестрой тоже стояли войска Аргелена, но там осада началась позже, да и перспектив было больше. Но Пилор считался одной из самых неприступных крепостей во всем Скаргиаре, наравне с Дзоорейном в Гедрайне, где кругом лежали солончаковые степи и воздух был так сух, что плевок испарялся на лету, и Валиравиной, стоявшей в самом сердце гор среди пропастей и ущелий. Гебир был убежден, что для Пилора две недели — не срок и что осаждать его можно целых полгода, а то и больше. С суши к крепости можно было подступиться только по узкому каменному мостику без перил, где в ряд могло проехать не больше трех всадников, а за тем мостом, как он слышал, находился еще каменный мешок с отверстиями в стенах, и каждого, кто попытался бы туда сунуться, утыкали бы стрелами, как подушку для булавок. С моря же Пилор окружали подводные скалы, острые, как ножи, и любой корабль неминуемо разбился бы о них.