Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти

Арно не показывал.

— Я тут, — ровным голосом как заведенный твердил теньент, оглаживая пробивающегося сквозь воющий мокрый кошмар мориска, — все хорошо... мы выберемся... я с тобой... уже скоро... Ты только держись...

Кан держался, а вокруг хлестали потоки мутной воды. Со всех сторон. Арно дал мориску вытянуть шею и прихватил прядь гривы, больше он сделать не мог ничего.

— Все в порядке... Мы сейчас выберемся... Все в порядке...

Ливень стал просто дождем, ветер никуда не делся, но это уже можно было бы терпеть, не вообрази себя луг Ренквахой. Сверху вода, под ней — грязь, и ведь будет раскисать и раскисать.

Из мути вынырнуло перекошенное лицо и пропало. Совсем рядом... Кто-то пытается выпрямиться и снова падает в грязь. Леворукий бы побрал эту глину. Жрать она хочет, что ли?

Кану по колено, а человеку? Арно сам не понял, как ухватил упавшего за шиворот, в плече что-то хрустнуло... Тьфу ты, еще сам навернешься. Нет, удержался и удержал! Полуутопленник с трудом выпрямился. Хорош...

— Держись за стремя! — приходится орать в странно чистое среди бурой грязи ухо.

Бедолага хрипит и кашляет, но соображает. В стремя, во всяком случае, вцепляется намертво.

Двух всадников борющийся сразу с ветром и грязью конь не выдержит. Даже Кан.

— Все хорошо... Правда все хорошо... Еще немного... Вот он, курган... Рядом...

Проклятая вода, и откуда только взялась, хлещет навстречу, растекаясь по склону, но надо лезть. Ничего не поделаешь, надо, внизу, в глиняной каше, им конец. Грязь еще хуже воды. В грязи конь вязнет, начинает дергаться, выбивается из сил.

— Еще немного...

Еще десяток шагов... Течение становится сильнее, но и земля под ногами идет вверх. Только бы не упал Кан.

— Все хорошо...

Нет, так не годится! Всадник мешает коню, значит, вон из седла! Хорошо, что у лошадей два стремени... А Кан справится! Ведь справишься, да? Теперь вперед, держась за путлище, увязая в раскисшей глине. Если это курган, куда он, дрянь такая, дел траву? Откуда эта скользкая шкура, будто на рыбу лезешь? На мерзкую, скользкую рыбу без чешуи.

— Спокойно, малыш... Я тут. Ты молодец, какой же ты молодец...

Дыхание коня становится все тяжелее, спасибо хоть ветер дует в спину, помогает идти и при этом пронизывает до костей. Кан из последних сил карабкается по скользкому склону. Вода все быстрей обтекает копыта, ледяная, хищная вода. Ничего, поднимемся. Не из вершины же она бьет.

Что-то непонятное хрипит у «своего» стремени попутчик. Еще свалится, чего доброго... Продравшиеся сквозь облачную завесу лучи затевают с треклятым потоком игру в зайчики, нашли место, но справа блеска меньше... Кан тоже заметил, повернул, и течение сразу стало медленней. Эта гадость лупит прямо из приречного склона, выше должно быть сухо.

— Еще немножко...

В самом деле немножко. Сухая — сухая! — трава под ногами, какое же это чудо, так бы и повалился, но лучше подняться повыше. Навстречу бегом спускаются люди. Мокрые, грязные, но успевшие отдышаться, что-то кричат, один тянет флягу. Как же кстати!

— Молодец, — Арно прижимается щекой к шее Кана, — умничка... Спасибо!

Обжигает горло касера, кажется, она пахнет дымком... Можно оглянуться, разглядеть склон и берег. Ничего же себе, точно Ренкваха после Окделлова побоища! Что-то лопочет отлипший от стремени «утопленник», славный он вообще-то, хорошо, что не до конца утонул. Сил говорить нет, но ведь можно просто угостить, а хозяин касеры простит. И вообще сейчас главное Кан... Расседлать и обтереть Кана, для начала хоть бы жгутом из травы...

Сделав последний глоток, Арно решительно протянул флягу, и тот с улыбкой отсалютовал точно такой же. Плоской офицерской флягой, на которой горделиво расправлял крылья коронованный лебедь.

4

Наперерез широкой мутно-болотной полосе устремлялась серо-бурая борозда. Представить, что творится там, где сошлись оставившие эти следы смерчи, Жермон не мог: не хватало даже не воображения — сил.

Генерал с опаской поднял трубу, но та больше не прикидывалась оком бури. В маленьком светлом круге, с трудом вытаскивая из раскисшей земли ноги, уныло тащились трижды уцелевшие за один день люди. Понять, кто из какого полка, не получалось — тина и грязь выкрасили всех в единый болотный цвет. Немногочисленные офицеры даже не пытались выискивать подчиненных, просто собирали тех, кто на них выходил.

— Дриксам вряд ли веселее, — утешил себя и стоящего рядом Ойгена Ариго, поворачивая трубу. Глаз сразу же споткнулся о пушку, которую смерч швырнул туда, где раньше прошел со своей алебардой Ульрих-Бертольд. — Ветер дует от курганов, но артиллерии не слыхать...

Было глупо предполагать, что на этом лугу кто-то продолжает кого-то резать, хотя центр и особенно правое крыло ураган должен был пощадить. О том, что от Западной армии остались лишь ошметки, Ариго не желал даже думать. Смерчи шли к Ворслунне, значит, пострадал только левый фланг. Только левый! Карсфорн и Шарли в порядке, как и лекарский обоз...

— Прости, не расслышал, что ты сказал. — Ойген отвел глаза от взбаламученной реки и теперь устало смотрел на Ариго. — Я пытался понять, что произошло, но это бессмысленно, по крайней мере сейчас.

— А что тут понимать? — удивился Жермон. — Ураган... С ночи собирался... Мы же чувствовали, только не понимали, что к чему. Не поймай нас Бруно, может, и дошло бы... Хотя бы до тех, у кого кости к ненастью ноют.

— Это очень простое объяснение, и оно может оказаться верным, но ты говорил не об урагане, и ты выглядишь обеспокоенным.

Жермон расхохотался. Как последний подлый болван, потому что был обеспокоен за армию, за свой фланг, за Арно, Валентина, за... Барона в конце концов. Генерал, которому надлежит спешно приводить в порядок вверенные ему войска, сходит с ума от страха за мальчишек и длинногривого доброго жеребца, это ли не смешно?! А еще на центральном кургане ждет вестей старик, а мэтр Лизоб как-то обмолвился, что сильный ветер и резкая смена погоды усугубляют сердечную болезнь... Тут заржешь вместо лошади, тут так заржешь!

— Герман! — Этот окрик стоил пощечины. — Очнись.

Смех съежился в ком и застрял в горле, захотелось хоть за что-то ухватиться, и Жермон схватился за плечо бергера. Ком не давал говорить, но мысли скакали сумасшедшими белками, и среди них не было ни единой дельной. Ойген неторопливо высвободил из пальцев Ариго трубу и долго рассматривал горизонт.

— Войска левого крыла частично уничтожены, частично рассеяны по всему пространству от курганов до Эйвис. — Барон словно диктовал донесение, только рядом не было никого из порученцев, вообще никого. — В непосредственной близости в ожидании приказа находится от пятисот до тысячи человек. Наиболее вероятное число — семь — семь с половиной сотен. Еще около роты — похоже, вальдзейцы — стоит отдельно.