Аттестат зрелости - Сергей Борисович Рюмин
— Так недавно же медосмотр у девчонок был, — ответил Мишка. — Гинеколог приходила. Наверное, она и сообщила.
— Мля…. — протянул я. — Точно!
— Кстати, половина девчонок с «а» класса отказались идти к гинекологу на осмотр, — ухмыльнулся Мишка. — Прикинь?
— Может, поэтому и отказались, что гинеколог сразу Гальку сдала.
Андрюха принес пирожки, раздал. Каждому досталось по три, Андрюхе — четыре.
— Мне расти надо, — объявил он с полным ртом.
— У меня есть идея! — сообщил я. — Миш, завтра с Галькой надо поговорить перед собранием на предмет….
* * *
Неожиданно обнаружилось, что у меня вдруг появилась куча свободного времени.
Сегодня не надо было идти на секцию. Уроков на завтра готовить не так уж и много, только алгебру. Устные я не готовил. Какой смысл читать учебник, если я мог слово в слово рассказать всё, что сообщил учитель на предыдущем уроке?
Не дожидаясь вечера, я и полил «вяленький цветочек», скинул в него поддерживающий конструкт. Потом сделал то же самое с дубками на кухне. До прихода maman оставалось добрых три часа. Я вспомнил, что так и не просмотрел фотографии, переданные мне неизвестным.
Вытащил из-под дивана чемодан, залез в него. Сверху лежала шкатулка с барабашкой. Я погладил крышку. Открывать не стал. Незачем будить и беспокоить достаточно полезную нечисть. Пусть спит.
Коробка с фотографиями лежала сбоку. Я открыл её, выложил конверты на диван. Сразу отложил конверт с надписью «Светулёк». Их я уже видел. Следующий конверт, по толщине гораздо меньше первого, Хляпик подписал фломастером «Чюкча». Слово было написано то ли умышленно, то ли безграмотно — через «ю». Я склонялся ко второму варианту. Грамотностью Хляпик не страдал от слова «совсем». В конверте оказались три фотографии с Алиной Ким, что приходила ко мне на день рождения. Фотографии по сравнению со светкиными выглядели прямо-таки целомудренно — Хляпик снял Алинку где-то на пляже топлесс, да и то, видимо, неожиданно для неё, в основном со спины. Я убрал фото в конверт.
В следующем конверте, подписанным «Маруся», оказались штук пятнадцать фото шатенки Маши Коротковой, которая закончила школу в прошлом году. Вот уж эти фото целомудрием точно не отличались. Интересно, каким образом Хляпик мог соблазнить Марию — красавицу, отличницу, спортсменку, комсомолку, если она даже ростом была на голову его выше? Вздохнув, я убрал фото в конверт. Девчонка была чертовски красива…
Я взял в руки конверт с загадочным названием «Белогорячка», открыл и даже закашлялся от неожиданности. Передо мной на фотографиях красовалась секретарь комитета комсомола нашей школы Виктория Горячкина. Интерьер и пейзажик на заднем плане свидетельствовали, что фото сделаны: во-первых, летом, во-вторых, этим летом. И в-третьих, уж очень раскованные позы были у товарища Горячкиной.
Где-то я слышал или читал, что самыми яростными поборниками морали являются бывшие шлюхи.
Не выступать тебе завтра, Вика, с обличительной речью. Я выбрал одну из фотокарточек, самую что ни на есть «скромную». На ней Вика стояла, потупясь, в чем мать родила, копируя ботичеллиевскую Венеру, закрывая одной рукой пушистый лобок, другой грудь.
Сложил остальные фото в конверт, стал было убирать в коробку, как вдруг заметил конверт с корявой подписью «НатМих». Я осторожно, затаив дыхание, взял его в руки. Даже не вскрывая его, почувствовал, что краснею. А конверт был достаточно толстый. Фотографий в нем было штук двадцать, не меньше. Я вытащил их, посмотрел и засмеялся. Порнограф-любитель Хляпик с этой фотосессией явно обломился. С десяток фотографий были сняты на нашем поселковом пляже. Причем, очевидно без ведома и разрешения объекта съемки. Наталья Михайловна, где одна, где в компании подружек, загорала, купалась, наслаждаясь отдыхом. Хляпик пытался поймать её в объектив и так, и сяк, даже выделяя крупным планом некоторые части её тела. Но вышло «не очень» — Наталья Михайловна загорала в достаточно скромном купальнике или парео.
Остальные несколько фотоснимков были попытками сфотографировать молодую учительницу с помощью длиннофокусного объектива в её доме через окно. Что-либо разобрать на снимках было практически невозможно.
Я убрал фотографии, кроме одной с Горячкиной в роли Венеры, в коробку. Что с ними делать дальше, я еще не решил. Скорее всего, их надо будет сжечь вместе с пленками. Кстати, там еще оставалось несколько конвертов, на которых я даже надписи не прочёл. Позже разберусь.
Жалко, что завтра на секцию не попаду из-за этого собрания.
Глава 12
Комсомол ответил…
Елена Витальевна разыскала меня сразу после первого урока.
— Готов выступать? — не отвечая на моё приветствие, сразу же поинтересовалась она.
— Всегда готов, как юный пионер! — я шутливо вытянулся и поднял правую руку в пионерском салюте.
— Хватит клоуна из себя корчить! — злобно прошипела сквозь сжатые губы Середина. Она помолчала, посмотрела на меня. Я тут же изобразил раскаяние, потупился.
— Меняется сценарий собрания, — наконец сообщила она. — Ты будешь выступать первым. Потом выступит Наталья Михайловна Гревцова, классный руководитель Блинковой, которая зачитает её характеристику. Дальше будет пару выступлений с мест. Это я определюсь, кто будет говорить. Вика Горячкина выступит последней. Уяснил? И не забудь внести после своего выступления предложение о постановке вопроса пребывания морально разложившейся комсомолки Блинковой в рядах ВЛКСМ. Именно так и скажешь, — подчеркнула Середина. — Морально разложившейся комсомолки Блинковой.
— Понял я, — я мрачно кивнул головой. — Понял.
— Ничего ты не понял, — отмахнулась Середина. — Блинкова всё равно из школы уходит. Поэтому её исключение на нашей статистике не отразится. Зато мы покажем свою воспитательную работу. Ясно?
Она развернулась и направилась вдоль по коридору. Я с ненавистью посмотрел ей вслед. «Некроэнергия» во мне бурлила словно в чайнике. Еще немного, и я бы не сдержался. Паралич или что еще похуже был бы Елене обеспечен.
Мишка с Андрюхой стояли поодаль. Мишка едва сдерживал ухмылку.
— Мля… Такой сюрприз будет, — восхищенно сказал он.
— С Галькой поговорил? — спросил я.
— Поговорил, — кивнул он. — Прикинь, эта сука, — он мотнул головой в сторону уходящей Елены, — с утра за Галькой пацанов из её класса прислала, чтоб её привели, если она сама не пойдет. А дежурным дала указание не выпускать её из школы ни при каких обстоятельствах.
— Галька вся в соплях была, — продолжил он. — Пока мы с ней не поговорили.
— Зато
