Остров жизни - Иван Поляков
Пытаясь скрыть последнее, месье пригладил тоненькие и как будто распушившиеся на кончиках усики. Лишь попусту протянул время.
– Увы, я не знаю, но вы правильно сделали, что спросили. Продолжайте в том же духе, и я обязательно что-нибудь отвечу.
– Полевые головастики, – не смогла удержаться Зое.
[1] Бросался, как сказала бы Зое.
[2] Схватить за деревянные бока, достаточно неумело прижав к животу.
[3] Вспомнить хотя б конфликт за соль, начавшийся с пропажи жемчужной броши и закончившийся сожжением Сапфирового дворца. Пара яиц, – ха! Зое ещё весьма повезло.
[4] В том первоначальном, почти забытом в наше сумасшедшее время смысле.
[5] Само собой, насколько это возможно, учитывая погоду.
[6] Половину он сочинял прямо на ходу, сам того не замечая.
Глава 7. Чего не будет.
Именно «что-нибудь», подумала Зое, и в коем веке мнение девчонки вторило мыслям большинства. «Спрашивайте, и я обязательно отвечу», – для многих это было не сообщение, не возможность, но прямая команда к действию.
«Подорожает ли мука следующей весной?» – спросил Брис, и ничего не извлёк из ответа. Тьери спросил – про кур, Вильен же интересовали ткани. Все точно оттаяли на время, воспользовавшись и отвлёкшись с проблемы общей, каждый на свою. Ответили даже лесорубу, хоть тот и едва стоял, и сам, похоже, ещё не понял: что же такое его волнует?
Пустое. Воспользовавшись общим возбуждением, Зое покинула бурчащего отца, подошла чуть ближе к карете. Девчонка не знала почему, но она всегда больше доверяла тому, что чувствует, нежели видит. Гладко. Сколько же сил нужно было приложить, чтобы так выровнять дерево? Впрочем, от этого буком оно быть не перестало. Ничуть не более тёплое, такое же неживое, как и то, из которого была сколочена её кровать. Зое подняла взгляд. Крыша чуть выступала на стыке, изукрашенная тусклым и совершенно неинтересным на фоне пепельного неба узором.
Пока никто не обращал внимания, девчонка перешла чуть дальше. Всё ближе к главной составляющей. К тому, без чего карета не стронулась бы с места, сколь бы резными не оказались её колёса: к лошадям. Муть в чёрных глазах. Усталость. Тяжело было им тянуть этот толстостенный гроб по раскисшей глине. Зое повалила голову набок, протянула руку, и тут же послышалось испуганное всхрапывание. Несравнимо более могучее животные отшатнулись, будто в руке она держала коленное железо. Кончики жёстких ушей задёргались, а ноздри, розовые изнутри, затрепетали, будто прислушиваясь к чему-то.
«Не местные». Взгляд упал на ладонь. По непонятным причинам всем животным, что попадали в их края, требовалось время, чтобы привыкнуть.
Потому местные и оставались такими бедными, что ни пришлые куры, ни коровы, никто не хотел здесь приживаться. Ни гусей, как у прочих селений, ни лебедей. Стыдно признаваться, но иногда Зое становилось жалко отца семейства.
Призыв пошёл неожиданно скоро, даром что «ответственным» был юнец, не знающий, куда смотреть. Действуя и без его непосредственной команды, тройка на раз ошелушила, точно луковицу, двор Тьери, обнаружив сына, и вычистила Капетов, у которых имелось целых двое. Отойдя в сторону, к сырым и обвисшим кустам бузины, юноши ждали теперь своей участи. Взгляд всех был устремлён в землю и лишь изредка поднимался на кучера, чья фигура казалась совершенно расслабленной.
К каждому новичку «он» подходил, по-свойски клал руку на плечо, перекидывался парой фраз, и у каждого же разом напрочь отбивало желание бежать.
Кучер стоял с ними. Кучер курил. Кучер присутствовал при беседе с хозяевами домов, когда ещё неизвестно было, прячутся ли где во дворе будущие новобранцы. Всё делал кучер, и, хотя фигура его была напоказ расслаблена, опасения он внушал куда большие, чем назначенный ответственным молодой де Воражина.
Пять «добровольцев» из семи домов. Не худший результат, и одно это уже тревожило. Бурча нечто нечленораздельное, Ивес пропустил делегацию в дом. Чуть задержался и огляделся. Прежде чем дверь захлопнулась, Зое успела заметить, как мелькнула меж редких досок забора белёсая макушка Дезири. Лицо девчонки было обеспокоенно, что уже говорило в её пользу.
Их было трое. Всё тот же юнец[1], всё так же изображающий взрослого, один из трёх подручных, сиплый и долговязый, ну и, конечно же, кучер. По деревне уже пошёл слух, что имя его Телесфор, и это «ор» на конце уже вызывало уважение.
– Хорошо как у вас, – заметил де Воражина, при всём своём благородстве крутящий башкой, будто утка, высматривающая что-нидь поесть. – Как считаете, Телесфор?
Сгорбившийся по правую руку, Телесфор ничего не ответил. Лишь прищёлкнул языком, спрятав, насколько это возможно, руки в складках эсклавина, и приподняв брови. Вид его был до чрезвычайности обыкновенным, и тем сильнее выделялись глаза. Выражение, которое невозможно было скрыть за приподнятыми бровями. Чужеродный в этом море безразличия взгляд, который цеплял не хуже рыболовного крючка.
– Как скажете, – пожал плечами мужчина, и нарочитая зевота обратила утверждение в вопрос.
– Ну я и говорю, прекраснейшая обстановка, – повторил юноша, благородно крутясь на «лучшем» здешнем стуле. Лучший стул был жёсткий, а обстановка однообразная, так что очень скоро это занятие ему надоело.
– Прошу простить, но герцог лично, через посыльного, назначил меня ответственным по набору рекрутов в этом графстве.
– Вы уже говорили, – до боли сжав зубы и растянув губы, так что те скорее скорчились, процедил Ивес.
Всмотревшись в это ужасающее лицо, молодой лорд невольно отстранился. Гвоздь в жёсткой спинке, как лезвие алебарды, врезался меж лопаток, выпрямляя благородный стан и не давая сбежать.
– Да, конечно… – выдавил, и в воздухе вновь повисла тягучая пауза, столь свойственная разговору, когда один хочет сообщить нечто важное, а другой это важное уже знает.
– Ивес, – прощебетала Марта, как раз подоспевшая, чтобы разрядить обстановку и выставить на стол всё, что только нашлось в их закромах вкусного и редкого.
Де Воражина выдохнул с облегчением. Но брать ничего не стал, а высказал, наконец, что хотел:
– Согласно присланной бумаге, я обязан спросить: проживает ли у вас сын, или, быть может, племянник, родственник достигший пятнадцати лет?
– Нет! – не без раздражения поглядывая на стол[2], выплюнул Ивес. – Нас тут четверо всего. Я, Марта да сын с дочкой! Быть может, вы её заберёте?
И снова Зое вздрогнула, почувствовав на себе холодный оценивающий взгляд. Тот возник, повисел чуть в воздухе и сгинул, будто его и
