Джордж Мартин - Воины

Преследуемый глумливым смехом чайки, Клейстерман зашагал прочь от океана, через сухой песок; обломки ракушек хрустели у него под ногами. Вдоль берега тянулись низкие дюны, поросшие травой и песчанкой. Клейстерман взобрался на дюну и остановился на вершине, взглянуть на уничтожение города.

Атлантик-Сити и так уже превратился в развалины. Некогда высокие башни отелей превратились в огрызки, но роботы доедали то, что осталось от города, с поразительной скоростью. Их были миллионы, размерами от железнодорожных вагонов до едва различимых точек величиной с десятицентовик, а может, и еще меньше, размером с молекулу, вообще невидимые. Они кружили там, словно дервиши из мультиков, обдирая все, что можно было вынести из руин — сталь, пластик, медь, резину, алюминий. Не было ни шума, если не считать негромкого глухого гула, ни клубов пыли, как это было бы, если бы разрушением занимались люди, но огрызки башен отелей заметно уменьшались прямо на глазах у Клейстермана — таяли, словно сахарные головы, забытые под дождем. Клейстерман никак не мог понять, куда же все девается. Казалось, будто отходы просто исчезают, а не вывозятся каким-нибудь видимым способом, но безусловно они куда-то вывозились.

Выше по побережью другие миллиарды роботов обдирали до ниточки Манхэттен, а иные пожирали Филадельфию, Балтимор, Ньюарк, Вашингтон — все строения обреченного берега. Зачем переводить даром сырье? Все будет вывезено до того, как Европа, неумолимо движущаяся по уменьшающемуся океану, врежется в берег.

На Атлантическом побережье в любом случае оставалось к нынешнему времени немного народу, но ИИ любезно предоставили им пару месяцев, предупредив, что побережье будет разрушено, давая им время эвакуироваться. Всякий, кого не вывезут, как сырье, вместе с городами и другими бесполезными вещами, или тот, кто не окажется на пути утилизационных команд роботов, в конце концов будет уничтожен, когда две тектонические плиты врежутся друг в друга, словно захлопывающиеся двери.

Клейстерман держался довольно далеко от берега, но сейчас совершил ностальгическое путешествие сюда, двигаясь навстречу тоненькому ручейку беженцев. Он некогда прожил здесь два счастливых года, в домике неподалеку от Атлаитик-авеню, с женой, ныне давно уже покойной, и дочерьми, тоже давно уже скончавшимися, в ином мире и иной жизни. Но это было ошибкой. Здесь для него ничего не осталось.

На востоке на горизонте скапливались высокие облака; у основания они сделались серо-черными, и время от времени в них виднелся промельк молнии. Порывы ветра трепали волосы Клейстермана. Кроме неотвратимой Европы, сюда приближался еще и шторм — он собирался над тем, что осталось от океана. Клейстерман понял, что если он не хочет промокнуть, пора убираться отсюда.

Он поднялся в воздух. По мере того как он поднимался все выше и выше, клубящаяся туча роботов, пожиравших город, была видна все так же хорошо, но видны сделались еще и пространства соленых болот, что окружали остров на материке; они напоминали расползающийся коричневый синяк. Отсюда, сверху, видны были развалины гиперструктуры, поднявшиеся из моря, чтобы умереть в последние дни странной внутричеловеческой войны, до Исхода ИИ, до того как все изменилось — огромный остов из стекла и металла, протянувшийся вдоль берега на милю, если не больше. Вскоре роботы доберутся и до него. Гриф-индейка, летевший почти вровень с Клейстерманом, на мгновение испугался его, потом накренился и легко, изящно скользнул вниз по длинному незримому воздушному склону, словно говоря: «Может, ты и умеешь летать — но вот так вот ты не умеешь».

Клейстерман повернул на запад и прибавил ходу. Ему надо было преодолеть значительное расстояние, а у него оставалось всего десять-двенадцать часов светлого времени. К счастью, он мог лететь непрестанно, не останавливаясь, чтобы отдохнуть; он даже отлить мог на ходу, если бы понадобилось, и не притормаживать, проверяя, не пострадал ли какой-нибудь случайный прохожий.

Обычно старый кожаный костюм мотоциклиста достаточно хорошо согревал его, но без одежды с подогревом и кислородного оборудования он не мог забираться слишком высоко, невзирая на то, что вживленная ИИ технология могла бы доставить его во внешние слои атмосферы, если бы ему хватило безрассудства попытаться. Хотя он мог бы подняться достаточно высоко, чтобы перелететь через Аппалачи, — некогда они были выше Гималаев, как и новые горы, которые вскоре должны будут воздвигнуться на побережье, но миллионы лет эрозии источили их, обычно было легче следовать вдоль старых дорог через перевалы, по которым американские колонисты проходили через горы в глубь материка, когда там еще были дороги.

Погода была вполне подходящей для полета: солнце, легкий ветерок, небо, полное пышных кучевых облаков, — и он быстро преодолел нужное расстояние. Западнее того места, где некогда стоял Питсбург, Клейстерман пролетел над причудливым существом несколько человек слились в единое многодольчатое тело, которое, возможно, брело на запад вот уже несколько месяцев, с того самого момента, как было объявлено предупреждение о необходимости эвакуироваться с побережья.

Существо смотрело, смотрело, смотрело наверх, пока Клейстерман пролетал мимо.

После еще пары часов полета Клейстерман немного расслабился. Похоже было, что на этот раз Миллесбург будет на месте. Это случалось не всегда. Иногда на севере, где должны бы были располагаться Великие озера, находились увенчанные снежными шапками горы. А иногда — нет.

Никогда нельзя было быть уверенным, что сегодня дорога приведет вас туда же, что и вчера. Дорога на запад, из Миллесбурга в Мансфилд, теперь вела — во всяком случае, время от времени — и насаженные подсолнечником поля во Франции, неподалеку от Луары, где иногда на заднем плане виднелся осыпающийся римский акведук, — а иногда его там не было. По этой земле бродили поди, не говорившие по-английски, а иногда и люди, говорившие на вовсе неслыханном языке; скажем, тип в оленьих шкурах, изготавливавший орудия из кремния что обосновался в лесу за трактиром, вообще, кажется, не говорил ни на каком языке и пользовался какой-то загадочной системой счисления, которую никто не понимал. Кто знает, какие еще дороги вели в Миллесбург бог весть откуда? И где оказывались исчезнувшие люди из Миллесбурга, когда их путешествие заканчивалось?

Не то чтобы исчезновение людей было редкостью в том, что осталось от человеческого сообщества... После Исхода ИИ, в последовавшие за этим дни Изменения, исчезли все до единого жители Денвера. В Чикаго исчезли все, все поголовно, оставив на кухонных плитах еще теплую еду. Питтсбург исчез вместе со всеми зданиями не осталось ни следа. Если во всем этом и была логика, то ее не под силу было постичь человеку. Все происходило хаотично. Иногда на полях вырастало совсем не то, что там посадили. Иногда животные могли говорить. Иногда — нет. Иногда люди изменялись странным образом: у них появлялись лишние руки, или ноги, или головы животных, или тела их сливались воедино.