Джордж Мартин - Воины

Они все делают неправильно! — подумал Клейстерман со внезапным, абсурдным раздражением. Если уж они хотели разогнать тектонические плиты, евразийскую следовало двигать в другом направлении. Кто их знает, отчего ИИ пожелали, чтобы Европа врезалась в Северную Америку? У них имелись какие-то собственные эстетические соображения. Может, они и вправду пытались создать заново суперконтинент Пангею. Зачем? Кто ж его знает...

Клейстерман с трудом поднялся на ноги. Вокруг все еще шумели и размахивали руками, но криков стало меньше. Клейстерман увидел, что собакоголовый тоже встал, и они обменялись слабыми улыбками. Жители города и караванщики хаотично перемещались, переговариваясь. Они осматривали руины, проверяя, нет ли под ними кого, и начали выстраивать цепочку, передавать ведра с водой на тот случай, если вдруг где вспыхнет пожар. Дерево упало поперек улицы, и его надо было распилить. Вот и дрова на зиму...

Закричала женщина.

Этот крик был еще громче и пронзительнее, чем предыдущее, и в ней было еще больше ужаса.

При падении одна из ветвей дерева хлестнула по лицу какого-то горожанина — Пола? Эдди? — и рассекла, оставив глубокую рану.

В глубине зияющей раны блеснул металл.

Женщина закричала снова. Теперь она указывала на то ли Пола, то ли Эдди.

— Робот! — кричала она. — Робот! Робот!

Двое горожан схватили Пола-Эдди, но он повел плечами, и те разлетелись.

Еще один вопль. Крики ширились.

Один из караванщиков зажег керосиновую лампу — уже сгущались сумерки, — и теперь швырнул ее в Пола-Эдди. Лампа разбилась, керосин взорвался с ревом, вспыхнул ослепительный огненный шар. Даже с другой стороны улицы Клейстерман почувствовал жар, коснувшийся лица, и резкий маслянистый запах горящей плоти.

Пол-Эдди на мгновение застыл, охваченный огнем, а когда пламя угасло, стало видно, что лицо его исчезло, обнажив сверкающий гладкий металлический череп.

Сверкающий металлический череп, с которого смотрели два внимательных глаза.

На этот раз даже никто не закричал, хотя все дружно ахнули от ужаса и инстинктивно отступили на пару шагов. На мгновение повисла жуткая тишина; толпа и робот, который уже не был Полом-Эдди, смотрели друг на друга. А затем, как будто вакуум разбился и в пролом хлынул воздух, люди, не сговариваясь, кинулись на робота.

Полдюжины мужчин схватили его и попытались повалить, но робот ускорился настолько, что превратился в размытое пятно, и пробрался через толпу, как ведущий игрок, проскальзывающий через строй приближающихся полузащитников, сшиб некоторых по пути, а затем исчез за домами. Секунда — и уже лишь шелест листвы и треск валежника под ногами отмечали его путь через лес.

Собакоголовый возник за плечом у Клейстермана.

— Их шпион сбежал, — сказал он нормальным голосом. Его нёбо и связки были каким-то образом изменены, приспособлены под человеческую речь, невзирая на голову собаки. — Надо действовать сейчас, пока не появился новый.

— Они могут и сейчас следить за нами, — возразил Клейстерман.

— А может, им плевать, — горестно произнес собакоголовый.

Клейстерман постучал по пряжке пояса.

— У меня здесь искажающий экран. Но если они сильно захотят посмотреть, его будет недостаточно.

— Большинству из них мы не настолько интересны, чтобы следить за нами. Лишь очень небольшая их часть вообще интересуется нами, но даже те, кто интересуются, не могут следить за всем, повсюду и постоянно.

— Откуда нам знать, что они этого не могут? — возразил Клейстерман. — Кто знает, на что они способны? Взгляни, например, что они сделали с тобой.

Собакоголовый человек высунул из пасти длинный красный язык, сверкнув острыми белыми зубами, и рассмеялся.

— Это была просто шутка, прихоть, мимолетный каприз. Ведь правда же смешно? Мы для них не более чем игрушки, вещи, с которыми можно забавляться. Они просто не воспринимают нас достаточно серьезно, чтобы следить за нами. — Он снова рассмеялся, отрывисто, горько. — Черт побери, они сделали все это — и даже не потрудились улучшить мне нюх!

Клейстерман пожал плечами.

— Тогда сегодня ночью. Собери наших. Начнем действовать после Собрания.

Тем вечером, позднее, они собрались в комнате Клейстермана, которая, на счастье, располагалась в старой части трактира и не рухнула. Их было восемь-девять человек: две-три женщины, остальные мужчины — собакоголовый, несколько жителей города и караванщики из Уилинга.

Клейстерман встал перед собравшимися, высокий и худой, как скелет.

— Полагаю, я здесь самый старший, — произнес он. Ему было почти девяносто, когда появились первые технологии омоложения для продления жизни, еще до Исхода и Изменения, и хотя он знал от главы Собрания, что несколько человек из числа присутствующих принадлежали примерно к тому же поколению, что и он, но все же он был как минимум на пять лет старше самого старшего из них.

Подождав из вежливости несколько мгновений, не возразит ли кто, и не дождавшись возражений, Клейстерман продолжил официальным тоном, словно проводя некий ритуал:

— Я помню Мир Людей, — и остальные повторили его слова.

Клейстерман оглядел присутствующих и произнес:

— Я помню, как у нас появился первый телевизор, черно-белый, в ящике размером со стол. Первыми программами, которые я посмотрел по нему, были «Хоуди Дуди»[42], «Супермен» и «Сиско Кид». На самом деле их тогда было не очень-то и много. Тогда было всего три канала, да и то они прекращали работу в одиннадцать вечера, оставляя на экране так называемую испытательную таблицу. И никаких пультов управления тогда не существовало. Если ты хотел перейти на другой канал, надо было встать, пройти через всю комнату и переключить его вручную.

— А я помню времена, когда телевизоры ремонтировали! — сообщил один из жителей города. — В аптеках — помните аптеки? — стояли такие машины, где можно было проверить радиолампы и кинескопы от телевизоров и заменить негодную, не таская в мастерскую. Помните — были такие мастерские, туда можно было отправлять мелкую бытовую технику для починки?

— А если телевизор забирали в починку, — подхватил Клейстерман, — из него вынимали «трубку», и оставался большой ящик с большой круглой дырой в нем. В него было здорово забираться и устраивать кукольный театр. Я обычно усаживал бедную мою маму смотреть эти представления.

— А я помню, как по субботам утром спускался на первый этаж смотреть мультики по телевизору, — произнес кто-то. — Сидишь себе на диване, жуешь вафли и смотришь «Кролика Банни», «Спиди-гонщика» или «Ультрамена»...