Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Какой еще мирный договор! — зашумели за столом. — Разбить этих падальщиков наголову, и дело с концом!

— Правильно! Сжечь их дотла! Они первые напали!

От таких речей Аскер болезненно поморщился. Терайн это тут же заметила и поспешила перевести разговор в другое русло.

— Господа, — сказала она, — вы заметили, как удачно подобрано название аппарату? Господин Аскер, как вам в голову пришла эта замечательная мысль?

— Мысль и вправду замечательная, — улыбнулся Аскер, — только она не моя, а господина Эрфилара, творца этого аппарата. Он подумал, что воспоминания, связанные у эстеан, да и у всех прочих жителей Скаргиара, с полковником Лагреадом, уже сами по себе будут поднимать боевой дух воинов.

— Да, великий был аврин, — кивнул Кангейр. — На его месте мог оказаться кто угодно, но, видно, не так просто положить свою жизнь за победу, сколько бы ты в этом ни клялся и какое количество присяг на верность ни приносил бы.

— О Лагреаде ходит очень много баек и легенд, — сказал Сфалион. — Взять хотя бы его молодые годы. Он, помнится, был пажом принцессы Эулины, дочери короля Темора Валесиара. Они полюбили друг друга… Это была очень романтическая история.

— Как же, помню, — подхватила Терайн. — Король хотел отдать принцессу в жены первому советнику. Этот министр отличался редкостным уродством, но всегда верой и правдой служил королю, так что для него это не имело значения.

— Для министра? — спросил Моори.

— Да нет же, для короля! А вот принцессе было не все равно. Лагреад был молодой и красивый, а министр — уродливый и старый. Она упала к ногам короля и умоляла его пощадить ее и не выдавать замуж за первого советника. Но король был непреклонен. Он сослал Лагреада в Гизен в качестве простого солдата и взял с него слово, что тот не вернется в Виреон-Зор до самой свадьбы первого советника и принцессы. Душа Лагреада рвалась в столицу, но он был связан словом и не мог покинуть свой гарнизон. Они с принцессой переписывались, и в последнем письме перед свадьбой она написала ему, что выбросится из окна, как только старый министр попытается предъявить ей свои супружеские права. Получив это письмо, Лагреад сел на берке и сломя голову помчался в столицу. Но когда он прискакал, было уже поздно…

Все замолчали, опустив головы. Все, кроме Аскера: он был здесь единственным, кто не знал этой истории.

— Терайн, я вынужден признать свое невежество, — сказал он, — но я слышу эту легенду впервые и не совсем понимаю, чем она закончилась. Неужели принцесса выбросилась из окна?

— Нет, — покачала головой Терайн, — но она стала-таки женой первого советника. По-моему, это гораздо хуже.

— Хуже?! Тогда почему она не покончила с собой?

— Думаю, она испугалась смерти, — сказал Моори.

— Увы, не каждый имеет достаточно мужества, чтобы посмотреть в лицо смерти, — сказала Терайн. — Поставьте себя на место невесты, Аскер: она была так молода, и ей, несмотря ни на что, хотелось жить.

— До чего же нелепа эта легенда, — сказал Аскер, — даже если не принимать во внимание ваше довольно странное желание поставить меня на место невесты, Терайн. Впрочем, ладно…

— Почему вы считаете эту легенду нелепой, господин Аскер? — спросил Сфалион.

— Потому что в ней не соблюдены законы жанра. Принцесса должна была выброситься из окна — и точка!

— Какой вы жестокий, Аскер! — сказала Терайн.

— Это не я жестокий, это народ любит кровавые концовки. Хотя, с другой стороны… Я уверен, что каждая девушка, услышав эту легенду, скажет: «А вот если бы мне оказаться на месте этой принцессы, то уж я обязательно выкинулась бы из окна!» Прелесть всякой легенды в том, пожалуй, и состоит, что слушатели могут почувствовать себя ее героями, а уж если они будут считать, что они умнее этих героев, то такая легенда просто обречена на долгую жизнь в памяти авринов.

— Довольно цинично, — заметила Терайн.

— Пожалуй, — согласился Аскер. — Но так уж сложилось. Пусть паж был глуп, а у принцессы были кривые ноги — да кто об этом вспомнит через семьсот лет? О нет, любовная история — это святое! А вы попробуйте толкнуть легенду, где злой батюшка попытается выдать принцессу за молодого и смазливого пажа, а окажется, что она любит урода первого советника.

За столом принужденно рассмеялись: нелепость такой легенды казалась очевидной, но что-то в тоне Аскера заставляло думать, что такое вполне могло случиться.

Жизнь не разыгрывается по раз и навсегда утвержденному сценарию.

Разговор за столом перешел на другие темы. Аскеру надоело сидеть в душном зале, и он вышел во двор. Небо вновь затянуло тучами. Они налетели как-то внезапно, так что никто даже не успел заметить, когда это произошло. Там, где еще четверть часа назад загорались вечерние звезды, теперь проплывала серая пелена.

«Ну вот, опять, — со вздохом подумал Аскер. — К утру их здесь быть не должно. Опять на всю ночь работы…»

— Что, тучи? — раздалось у него над ухом. Это Терайн вышла вслед за ним.

— Ну и задали вы всем жару этой вашей легендой, Аскер, — сказала она. — Подумать только — принцесса полюбила старого урода министра! В этом что-то есть.

— Не забывайте, что у нее были кривые ноги, — сказал Аскер. — Иногда мне кажется, что мир перевернули и поставили с ног на голову. Мне, естественно, хочется перевернуть его обратно.

— Это не так просто, — сказала Терайн. — Даже для адепта пятой… ну, в общем, вы поняли.

— Особенно для нас, Терайн, особенно. Кено говорил, что такие, как я, в миру не заживаются. Как можно что-то изменить, если он сидит в своем Баяр-Хенгоре и носа оттуда не кажет? Это не только для мира, но и для него самого полнейший застой. Наш культ существует в неизменном виде лет пятьсот, не меньше. Учителя вынуждены передавать своим ученикам все знания. Вы понимаете, что это значит, Терайн?

— Да, конечно. Но разве это плохо?

— Хуже и быть не может. Учитель должен оставлять частицу знаний недоступной для учеников, пока они сами не дорастут до понимания сокровенных тайн культа и не постигнут их самостоятельно, или пока учитель не убедится окончательно, что его знание попало в надежные руки. Да, в конце концов, должно быть элементарное уважение ученика к учителю.

— Кено никогда не стремился возвыситься, Аскер, особенно таким способом. Он просто учил — и все.

— И теперь мы имеем такой подарочек, как Рамаса Эргереба, который опутал весь Скаргиар сетями шпионажа и соглядатайства.

Терайн невольно поежилась.

— Как Кено мог знать, что Эргереб употребит свои знания во зло? — спросила она.