Ирина Ивахненко - Заря над Скаргиаром

— Сейчас, господин Сфалион, только подпустим их поближе, — сказал Аскер, взглянув на небо. Его интересовало солнце. Солнце — это был главный залог их успеха, но и слабое место. Сейчас солнце светило в полную силу, разливая по степи свет, живительный и смертоносный.

На крышу поднялся Моори.

— Лио, — сказал он, — не пора ли? Там сайрольцы уже вплотную подбираются к мосту.

— Сейчас, сейчас, только настрою аппарат.

Аскер стал крутить рычажки, поворачивая зеркала в нужное положение. Свет постепенно собирался в зеркалах, зримо струясь между ними и обретая яркость. Из призмы потянулись лучи света, пучками расходясь в стороны. Аскер подкрутил еще какую-то ручку, и эти пучки стали собираться воедино, сливаясь и приобретая ярчайший блеск, превращаясь в сноп света, такой плотный, что, казалось, он высечен из куска самого солнца.

Луч простерся над степью, как разящее копье, как след летящей к цели стрелы. Он приковал к себе все взгляды — и тех, кто стоял внизу, и тех, что собрались за рекой. Они задрали вверх головы, тыча пальцами и выкрикивая бессвязные междометия. Кто-то подбросил вверх шапку, и она, занявшись ослепительным пламенем, сгорела в одно мгновение, даже не оставив ветру пепла, чтобы развеять над степью.

— Вы видели это? — прошептал Аскер, пораженный гибелью шапки не менее остальных.

— Начинайте, пока они не разбежались, — сказал Сфалион, судорожно сжав кулаки.

Аскер завертел ручку, опуская луч ниже. Вот он коснулся голов всадников в передних рядах вражеского войска, и они с дикими криками повалились с берке в траву, объятые пламенем. Луч опустился ниже, касаясь все новых и новых голов, пока не замер на уровне груди пешехода — так, чтобы никто не мог укрыться.

Над степью разнесся запах паленого мяса. Аврины и берке бегали от луча, не разбирая дороги, но он вертелся во все стороны, где бы они ни пытались укрыться от него. Да и где им было укрыться — степь была голая, как колено, и ни один холм с той стороны Ривалона не нарушал ее раздолья.

Аскер вертел Лагреадом во все стороны, как хотел: в отличие от Стиалора, Лагреад был единым целым со вращающейся платформой. Это усовершенствование они внесли вместе с Эрфиларом, чтобы в походных условиях не приходилось собирать Лагреад по частям, а пускать в дело, едва установив его.

От аппарата исходил жар, как от хорошо натопленной печи. Это и еще то, что его приходилось вертеть, — а он, как-никак, был довольно тяжел, хотя и хорошо смазан, — утомило Аскера. Он кивком головы подозвал к себе Моори и велел ему продолжать, а сам спустился с крыши и присел на скамейке у стены, спрятавшись в тень.

Подошла Терайн и села рядом с ним.

— Аскер, я ошибалась в вас, — тихо сказала она. — Вы чертовски ловко вышли из этой ситуации. Где вы достали эту игрушку?

— Какая разница? — Аскер поднял глаза на Терайн. — Может, я ее придумал, а может, украл.

— А я все думала, куда это вы послали Моори с отрядом в сорок восемь воинов. Кстати, почему вы попросили его заменить вас там, наверху?

Аскер поморщился. Он не любил говорить о своих слабостях или о том, что он считал за таковые, а вид горящих тел и безумных глаз жертв, на которые уже легла тень смерти, приводили его в содрогание.

— Не могу созерцать эту бойню… — выдавил он.

— Да, это не честный поединок, — согласилась Терайн, — но с каких это пор война стала честным поединком? На войне, как известно, все средства хороши.

— Оставим это, — отмахнулся Аскер. — Не надо ничего говорить в оправдание наших действий, — оставим все, как есть. Или мы их, или они нас. Уж лучше мы их, и не все ли равно — как?

— Вы предпочитаете честную борьбу, Аскер?

— Я предпочитаю равного мне по силам противника и борьбу один на один. Только я и он, и никого между нами. Вот тогда-то все средства хороши.

Терайн захотелось сказать что-нибудь, чтобы развеять моральные терзания Аскера, но она не посмела. Она боялась своим сочувствием ранить его самолюбие. Но он спокойно перенес бы ее жалость: его собственное мнение о себе ранило его куда больше.

«Убийца, — подумал он в свой адрес. — На тебе кровь тысяч жертв. Вот и живи с этим, герой».

Глава 39

В стане врагов царило глубокое смятение. Остатки войск, выступивших этим утром, в полном беспорядке отступили в степь, к основным силам, куда, по их мнению, луч достать не мог. Раненых почти не было: тот, кого луч задевал хоть краем, сгорал дотла, и лишь редким счастливцам удалось избежать этой участи. Но каждый, кто вернулся с этой бойни, задавал себе один и тот же вопрос: уцелел теперь, но уцелеет ли он во второй раз и доживет ли до третьего? Сила оружия эстеан превосходила все, что они видели на своем веку, — она была чудовищной и неправдоподобной.

Впервые князья сайрольских племен засомневались в том, ради чего они пошли в союзники к королю Рисгеиру. Собравшись вместе, они вошли к нему в шатер, и князь Альтсерг — тот самый, что первым напал на Болор, сказал:

— Государь Рисгеир, наши войска разбиты, наши воины и наши берке мертвы. Ты обещал нам славу и богатую добычу, но пока этого не видно, зато видно обугленные трупы. Их много, и будет еще больше, ибо сама Ранатра вселилась в тайное оружие эстеан. Что скажешь на это?

Рисгеир обвел взглядом хмурых князей, стоявших плотно, локоть к локтю. В их глазах он читал одну и ту же мысль, и эта мысль была не в его пользу. До сих пор ему удавалось держать их в своих руках, но теперь, похоже, они собирались покинуть его. Надо было срочно делать что-нибудь, чтобы переменить их нелестное мнение о своем союзнике, который только и делает, что отсиживается в тылу, подставляя их под удар.

— Князья Сайрола, — сказал Рисгеир, — сегодняшний разгром отозвался болью и возмущением в моем сердце. Разве это честная война? Эсторея применяет против нас оружие, созданное темными силами, уничтожает наших воинов, как букашек! Их кровь вопиет об отмщении! Очевидно, что нам самим не справиться. Но не стоит падать духом: есть еще в Скаргиаре силы, стоящие за добро. Я напишу в Аргелен, и там откликнутся на наш призыв. С давних пор Аргелен и Эсторея враждовали; только что между ними закончилась война. Они подписали мир, но все знают, насколько этот мир непрочен. Узнав о том, что Эсторея беззастенчиво попирает все правила чести и добра, Аргелен не будет ждать. Он поднимет свои войска и заставит гнусных эстеан воевать на два фронта!

Князья подняли головы и одобрительно закивали: идея короля пришлась им по душе.

— Если Аргелен поддержит нас, мы готовы воевать дальше, — сказал Альтсерг, делая шаг в сторону короля. — Веди нас, государь.