Хаген Альварсон - Девятый Замок

Да, Глумхарр в облике черного дракона несся над полем, дышал черным пламенем, от которого рассыпались пеплом люди и города. Затем он вцепился зубами в корни Великого Древа, брызжа ядом, и Древо оглушительно рухнуло. И упал Старый Балин, поверженный ветром, Пожирателем Трупов, и громко вскрикнул Снорри. И расплавился престол Матери.

Тогда Великая Мать пошла босиком по пеплу и руинам, и громко плакала и стенала, но никто не утешал её, и слёзы не возвратили никого к жизни. Ведьма пошла ей навстречу. Они взялись за руки и так стояли, и смотрели друг другу в глаза. Но глаза Ведьмы были слепы, и прозревали больше, чем можно было прочитать в белесой пустоши. И тогда Мать склонилась перед ней, и они стали одним целым. И тогда Снорри Турлогсон забыл лицо и голос своей матери. Черная властная колдунья, королева-чародейка, ставшая чем-то третьим, она горько рассмеялась и продолжила заклинание:

Ёрмунгард гневноПоворотился,Змей бьёт о волны,Клекочет орёл,Павших терзает,Нагльфар плывёт.С востока в ладьеМуспелля людиПлывут по волнам,А Логи правит.Едут с ВолкомСыны великанов.Грим едет с югаС губящим ветви,Солнце блеститНа мечах богов.Что же с асами,Что же с альвами?Гудит Ётунхейм,Асы на тинге,Дверги стенаютПред каменным входомВ скалах родных —Довольно ль вам этого?

— Довольно, довольно! — кричал Корд'аэн, но его перекрикивал Отец Богов:

— Нет, не довольно! Давай ещё!

Асклинг же, сын Сульда, видел, как дверги мечутся в падающих горах, спасаются из чёрных провалов, падают в пропасти, сгорают в огне глубин. Как плачут запертые в каменных ловушках перед закрытыми вратами. Как молят богов и предков. И нет там ни Тидрека, ни Гельмира-мастера, и никого из тех, кого он знал. Ибо они все умерли раньше.

Тогда Асклинг поднял с земли обожжённый турий рог, и затрубил в него, и то была поминальная песня по всем, кто был ему дорог. И он был словно сам Хёймдалль, вестник гибели мира. Но Хранитель Лоддир в облике огненного великана напал на него, по слову пророчества, и оба они рухнули. Хранительница Хьёлле в облике Ёрмунгарда, Змея Мира, открыла пасть, чтобы поглотить их, но Снорри сын Турлога ударил её секирой. Раздался гром, змей зарычал и укусил Снорри, и умер. Снорри же сделал ещё девять шагов, и тоже свалился замертво, ибо не ведал никто противоядия от отравы забвения. Хранительница Герна в обличье волчицы с железной шерстью разинула пасть от земли до неба, и поглотила Отца Богов, но тут на неё бросился белый олень, и вонзил ей в рот золотые рога, и убил её.

Тут поднялся Дэор, взял лук-радугу и сказал:

Что любовь и гордость,Скальду лишь утеха.Конунг тоже можетВису молвить складно.Надо бы коронойМне теперь разжиться,И твои рога мнеПригодятся скоро

И выстрелил в оленя. Горы извергли огонь, реки потекли вспять, и высохли все моря, оставив людей без воды. Андара, Мать Рек, повернула своё течение, и унесла воды в горы, и русло её пересохло. Дэор наложил вторую стрелу, и она впилась в лоб оленя, точно меж рогов. Огонь охватил землю, на Севере закипел лёд. Сам северный ветер стал пламенем, и в нём сгорели все боги и все народы. И только Логи, безумный дух огня, скакал кругом на рыжем козле, и страшно хохотал. А Дэор, желавший огненной короны, подбежал к оленю и вонзил ему нож в самое сердце. Звёзды упали с неба, утонуло солнце, потухла луна, и на земле остался один только холодный прах…

Но и это не было пределом.

Вёльва пела последние слова этого мира:

Рушатся горы,Мрут великаны,В Хель идут люди,Расколото небо,Солнце померкло,Земля тонет в море,Срываются звёзды,Пламя бушуетПитателя жизни,Жар нестерпимыйДо неба доходит.

Но не было жара. Осталась только бездна, в которой проплывали обломки мира. Дэор шагал по руинам, по останкам того, что не склеить, не возродить, и улыбался. Навстречу ему скакала Дикая Охота. Поравнявшись с охотником, Король слез с коня и набросил Дэору на плечи свой плащ. И не стало ни Дэора, ни Короля Дикой Охоты — просто высокий мертвец в роскошном синем плаще скалился во тьме. Он крикнул, подзывая свою охотничью птицу. Но откликнулся не белый кречет. Из бездны вылетел коршун, который держал в клюве кольцо. Коршун превратился в того, кого Корд'аэн звал Дейрах сын Кеараха. Дейрах протянул перстень коронованному мертвецу:

— Ты повелел своему ворону выбросить его, когда был богом павших. Держи теперь.

Ничего не сказал безымянный владыка нежити. А Глумхарр нахмурился:

— О, я знаю это кольцо! Маленькая девочка пришла с ним когда-то в Девятый Замок…

— Крепка твоя память, старик! — Кромахи неторопливо шагал навстречу, поигрывая тростью. — Вот только никто не запомнит этого, кроме тебя. Видишь? Боги обрели наконец свои тени, а солнце не взошло.

— Гляжу, ты рад, — проворчал Хранитель.

— А ты опечален? — усмехнулся Кромахи. — Тогда сядь рядом с друидом, и плачь, и скорби, и размазывай сопли, о великий дракон, разрушитель Альвинагарда.

— Не смей так говорить со мной, Кромахи Голова Ворона! — зарычал Глумхарр, и Кромахи отпрянул. Ибо в голосе Хранителя звучали последние песни мира, а глаза его горели тем огнём, которому ведома и жестокая мудрость, и гордость сострадания, уважения к поверженному врагу. — Я падалью не питаюсь. Где твоя честь? Где твоя гордость? Летать над мёртвым миром, таково твое счастье?..

— Что с ним говорить, — Корд'аэн поднялся, подобрал посох, отряхнул пыль и пепел. — Тут теперь только мертвецы. Пусть жрёт. Скажи мне вот что… Мы прошли испытание?

Глумхарр ничего не сказал. А тот, кто был Дэором, протянул друиду кольцо из бездны.

— Вот оно, огненное солнце, — сказал он и рассыпался в чёрный пепел.

Тогда Корд'аэн накрыл кольцо ладонями, дохнул на него, и поджёг. И покатил его по земле. Колечко летело сквозь тьму и холод, разгораясь, превращаясь в солнце. И открыли глаза спутники Корд'аэна, Асклинг и Снорри.

— Кто бы мог подумать, — покачал головой дракон. — Дэор совершил недостойный поступок, чтобы только помочь тебе, Лис. Да, вы прошли испытание. Вы свободны.

— Нет, не свободны, — Кромахи поднял трость, и вороны закричали со всех сторон. — Позволь, Корд'аэн О'Флиннах, я задам тебе загадку на развалинах этого мира.

— По какому праву?! — вскричал Глумхарр. — Разве я не говорил тебе, что сделаю с тобой, если ты вмешаешься в испытание Девятого Замка?!