Евгений Щепетнов - Монах. Боль победы

— Зачем?

— Чтобы ты не забывался, с кем разговариваешь. А ещё — чтобы знал, что я не боюсь запачкать рук в крови. Теперь ты это понял?

— Понял — согласно кивнул Данеро, с опаской следя за руками этого странного человека. За последние тридцать лет это был единственный человек, который напугал его до глубины души. Данеро даже на секунду показалось, что через странные жёлтые глаза советника на него смотрит демон из ада…

— Это хорошо что понял — спокойно кивнул головой Андрей, и коснувшись ауры, остановил кровотечение, зарастив сосуды в носу. Потом резко дёрнул сидящего за нос, с хрустом поставив сломанные хрящи на место. Данеро взвыл от слепящей, палящей как огонь боли, но Андрей не обратил на его вопли никакого внимания. Он даже не стал отключать у того боль — пусть почувствует то, что ощущают его «клиенты». Снова аура — и через несколько минут нос был как прежде, цел и невредим. Если бы не залитое кровью лицо и рубаха бандита, можно было бы сказать, что ничего не случилось.

— Запрет: никакого убийства и пыток девушек. Узнаю, что ты снова поставляешь девушек эти подонкам — убью. Мучительно и страшно. Вот так — Андрей протянул руку к ауре Данеро, и тот вдруг ощутил дикую, страшную, слепящую боль в теле, такую, как если бы он превратился в одну развёрстую рану, сочащуюся кровью. Андрей задержал боль на несколько секунд, всего на пять, или семь, но за это время Данеро чуть не умер от сердечного приступа, настолько велика была боль. Он обмочился, тяжело дышал, и был совершенно сломлен. Его дикий крик, вероятно, достиг самого верха, так жутко он кричал.

Андрей повернулся и пошёл к двери. Приоткрыв, крикнул палачу:

— Иди сюда!

Палач вошёл, ревниво оглядел место работы, и с лёгким укором сказал:

— Ну зачем вы утруждали свои рученьки, господин советник! Я бы так поковырялся у него в носу, что и нос был бы цел, и до конца жизни он помнил бы о боли, что я ему причинил! Давайте я вам полью на руки, вы испачкались! А вы здорово его приложили, он так кричал, любо-дорого послушать! Просто песня! Нам у вас ещё поучиться надо!

Андрей едва не ударил палача, угодливо хихикающего возле него. Он чуть не вздрогнул, когда тот его похвалил — палач констатирует, что ему у него нужно поучиться, как пытать людей! Это ли не ужас?!

И в который раз Андрей задал себе вопрос: «Всё ли верно я делаю? Так ли я должен поступить?» — и в который раз ответил, что не видит другого выхода.

— Пойди к тюремщику, пусть вызовет судью и двух свидетелей-стряпчих. Бумаги пусть берут. Будем писать документы и заверять их. И ещё — отмойте его морду…

Андрей пошёл к двери — ему ужасно хотелось вдохнуть свежего воздуха, пусть даже это воздух пополам с мелкой дождевой взвесью. Ему было плохо и тошно.

Судья прибыл через полчаса — встрёпанный, с ошалелыми глазами. Похоже что его вырвали прямо из-за обеденного стола, потому что на его бороде повисли крошки печенья, а губы лоснились, как будто он только что ел что-то жирное. Впрочем — может он и всегда такой неряшливый — подумал Андрей, и тут же ощутил запах еды, впитавшийся в одежду судьи. Еды, и едких чернил, пахнущих спиртом и краской.

— Приветствую вас, господин Советник! — судья склонился в поклоне и махнул рукой своим спутникам — молодым парням с письменными принадлежностями в руках — быстрее, быстрее! Не заставляйте ждать! Господин советник очень занят, да и я не просто так болтаюсь по улицам. Бездельники!

Через час всё было закончено. Бумаги, подтверждающие перевод денег со счёта Данеро в казну, купчие на землю и дворцы — всё было готово. Остальное, укрытое в тайниках под трактиром, Данеро обязался отдать по первому требованию.

Требование возникло сейчас, и «трактирщик», в сопровождении Фёдора и нескольких человек гвардии в гражданской одежде, отправился к захоронке.

Фёдор протестовал, пытаясь сказать, что генералу гвардии не пристало ездить по притонам выкапывать сокровища, но потом смирился — и правда, кому ещё можно было поручить достать деньги? Перевезти их во дворец? Альтернативы не было. Люди падки на деньги, и подвергать их испытанию сокровищем стоимостью семьсот тысяч золотых было бы неправильно. Потом лови, отнимай… без этого дел хватает.

Отправив Фёдора, Андрей побрёл во дворец, благо, что он располагался недалеко от управления Стражи, так что не надо ни кареты, ни даже извозчика.

Конечно, «не статусно» советнику Императрицы бродить по улицам, как простому солдату, но Андрею было плевать на статусность. Он так устал от всех этих церемоний, и ему очень хотелось просто посидеть где-то в трактире, выпить кружку пива и послушать музыканта, заунывно вещающего балладу о приключениях отважного героя и о его неразделённой любви.

Увы, и этого он не мог себе позволить. Последний раз, когда он собрался это сделать, получилась история с Данеро. Впрочем — окончившаяся довольно хорошо. Вовремя пришли эти деньги. Хотя их и было капля в море. На неделю-две заткнуть дыры. Остальные доходы от преступной деятельности поступят ещё очень не скоро.

Андрея аж передёрнуло от этой мысли — государство, живущее на доходы от преступной деятельности, той, от которой оно должно оберегать граждан! Это ли не фарс? Это ли не лицемерие? И тут же усмехнулся — а что, всю деятельность государства, в котором он жил до попадания сюда, можно назвать НЕ преступной? На его взгляд, государство постоянно грабило своих граждан. Денежные реформы, дефолты, грабительские налоги и поборы чиновников — это ли не грабёж? Ну да, так откровенно, заставляя преступников платить налог со своей преступной деятельности — так — нет. Хотя… нет? Разве нет?

Гвардейцы у входа во дворец отсалютовали, чётко вытянувшись и взяв ружья «на караул». Андрей кивнул головой — Фёдор муштрует солдат, гоняя по плацу как проклятый, с утра до ночи. Но результаты есть. Исчезла расхлябанность, исчез этакий налёт анархизма, присущий ранее элитным частям, прикормившимся возле императора. Пить, драться, распутствовать — вот была их главная задача. Правда после начала реформы армии посбегало процентов двадцать тех, кто пришёл лишь за званием и красивой формой, сынки богатых родителей. Их объявили в розыск, как дезертиров, заочно приговорив к наказанию. Но они скрылись где-то в провинции, у родственников, и власти некогда было заниматься поиском беглецов. После. После войны. Всё теперь откладывалось на «после войны». А она дышала в затылок…

Длинный коридор, посты гвардейцев, спрятанные за портьерами. Паркетный пол, с прихотливым узором, натёртый до блеска так, что по нему стыдно было идти в грязных, забрызганных водой из луж сапогах.